– Пришла жена Василия Ивановича.
– Ну, что же.
– Василию Ивановичу присудили ему два года.
– Ну, что же.
– Она спрашивает, хлопотать деньгами или…
Сказал:
– Не будет сидеть, пусть домой идет.
Я и пошла домой. Иду и уже вижу: по улице пляшут. Война кончилась! И отпустили моего мужа с другими вместе. И не пришлось ему сидеть.
Однажды собиралась я идти к старцу. Мне мать и говорит: «Танюша, ты возьми поменьше кусочек мыла, а побольше себе оставь». А я взяла побольше. Пришла к старцу: «Ты зачем побольше кусок принесла, ты бы мне поменьше». И удивил, и устыдил.
Рассказывает Татьяна, старая дева, живет в Соловцовке.
Мы с сестрой Анной задумали продать дом, но никак не могли на это решиться. Покупатели приходили и деньги на стол клали. Побежала я к старцу попросить благословение. «Погодите немножко, потом продадите». Мы и остановились. И последним покупателям отказали. А тут через две недели вдруг реформа денег. При обмене за 10 рублей давали рубль. Если бы мы тогда не послушались старца и продали дом, то остались бы и без дома, и без денег. Потом мы его продали нормально…
Мой Коля учился в ремесленном училище. Ему оставалось до армии два месяца. Я его не хотела пускать в армию. Пошла к батюшке. «Почему он сам не пришел?» – говорит старец. «Да он стесняется», – ответила я. Благословил его и дал ему крест, и велел с этим крестом ехать в армию. Коля с этим крестом не расставался нигде, благополучно отслужил в армии, вернулся и крест принес. Тут я его женила без батюшкиного благословения, и он у тещи потерял крест и очень жалел о нем. 30 лет прожил с женой и умер.
Мой Лёня собирался во Львов, а я к батюшке.
– Благослови сына моего ехать во Львов.
– Благословляю, но жить он там не будет.
Я сказала Лёне. Но он не послушался и уехал. Две недели там побыл и вернулся обратно. Тогда там было убийство. Люди не надеялись, что живы будут сегодня. Даже Лёнин двоюродный брат не пригласил его на чашку чая.
Журавлев Кузьма Семенович, житель Кевды, рассказывает.
Жена моя, Марфа, ездила к батюшке спросить благословение жить в Кевде.
– Благословляю, поезжайте. (Трижды.)
– Возьмите подарочек маленький, – и подает ему рыбу, завернутую в бумагу.
– Положи мне на грудь, – (он принимал полулежа).
А с ней приехала Матрена. Собираясь ехать, она стала насыпать сахарный песок, а дети его пожалели: «Ты уж высыпи весь песок и вези к нему». Стала Матрена давать старцу песок, а он ей: «Не надо, вези детям». Как он узнал, что у меня дети есть и что они пожалели, когда брала песок?
Идет женщина к старцу и думает дорогой: «Зачем я несу деньги, купила бы кренделей ребятишкам и накормила бы их». Пришла, калякала, калякала с ним, и он отвечал и крестил ее при каждом ответе.
– Батюшка, я тебе деньжонок принесла.
– Мне не надо. Пойди, купи кренделей ребятишкам и накорми.
Рассказывает бабушка Анна Ивановна Кочеткова, жительница села Кевда-Мельситова Каменского района, 90-летняя старица.
В войну 1914 года мой мужик, Тихон Кочетков, пропал без вести и от него не было слуху 3 года и 7 месяцев. Услышала я о том, что в Оленевке есть старец, который все знает. Уговорив свою племянницу, Марию Васильевну, поехала к нему. У племянницы тоже муж без вести пропал на этой же войне. Доехали мы с ней до Пензы, там на автобусе переехали от Пензы-1 до Пензы-3 и на Сердобском поезде доехали до Оленевки. К Ивану Васильевичу шло нас человек пятнадцать. Кто с каким горем. Все мы поместились в сенях и ожидали, когда батюшка примет. По очереди нас впускала женщина. Старчик сидел на своей лежанке. Стены избенки почти все были наполнены образами. Я подошла, спросила:
– Я страдаю. Мне от мужа никакого слуху нет уже три года. Бог его знает, может, и не живой.
– Живой, живой, живой, придет, будет известие.
А Марии Васильевне сказал:
– Нету живого, не жди.
А передо мной женщина обратилась к нему:
– Нету слуху о моем муже, давно уж, с войны.
А он замахал руками и повысил голос:
– Скорей, скорей, скорей к поезду ступай. Стой у поезда и дожидайся.