От старца мы пошли все вместе на станцию. Эта женщина подошла к поезду, который только что подошел, а мужик ее с поезда слез, узнал свою жену, кинулся к ней, поцеловал и они пошли в вокзал…
Ездила я к старцу в мясоед, а к Вербному воскресению пришло письмо, от мужа моего, но обратного адреса не было: «Я жив, здоров, нахожусь в городе Тироль». Стояли тут у нас австрийцы и сказали мне, что этот город Тироль у них столичный и что обратного адреса не велят указывать.
На нашей улице вдруг пришел из плена Сергей Пчелинцев. Я к нему побежала. «Тебе привет от Тихона, – говорит мне. – Мы все в строю стояли. Тихон от меня через 5 человек. Вдруг меня назвали: “Пчелинцев Сергей” и отпустили домой. А Тихон меня окликнул, мы с ним поговорили. Тетка Анна, скоро и он придет, жди». И пред Николой вешним пришел мой мужик, после слов старца месяца через три.
Рассказывает Петр.
Зовет меня товарищ:
– Пойдем, съездим к батюшке! А я ему отвечаю:
– Что мне там, любоваться на него?
– Он молитвенник сильный, попросишь о себе, да и благословение на какое-либо дело попросишь.
Я все-таки поехал, хотя без желания. Входим, товарищ подошел благословиться к батюшке, а я стою у дверей. И вдруг старец неожиданно обратился ко мне и говорит:
– Ну вот, теперь и любуйся на меня!
Опешил я, обличенный своим ограниченным понятием о великих Божиих людях. С той поры я стал к нему ездить, и каждый раз он поражал меня силой исцеления, силой прозорливости и силой духовного воспитания.
Моя сноха просила отделить ее от семьи, а отец не позволяет. Говорю ей:
– Ступай, сходи к батюшке.
Вот приходит моя сноха к батюшке и говорит:
– Я хочу отделиться, а меня не отделяют…
Батюшка смиренно, кротко ей тянет:
– Чужие дети не помеха, как бы твои не помешали!
Приходит сноха домой, а я ее спрашиваю:
– Ну, как он сказал?
– Чай и он за вас! – буркнула она. Но все-таки ее отделили.
Через год она умерла в одночасье: днем ездила на рынок, и там скрутил ее аппендицит. К свету умерла. Только успела приехать домой, но не успели ее доставить до больницы. И двое детей остались на руках тех, от кого она отделялась…
Антонина рассказывает.
Я много раз ходила к батюшке. Первый раз иду и думаю: «Говорят, он прозорливый, а может быть, он ничего не знает». Пришла, спросила кое-чего, он ответил, а потом и говорит:
– А ты в Борисовке не заблудишься?
– Нет, отец диакон, я все дороги знаю.
Еще поговорили, а он опять:
– А в Борисовке ты не заблудишься?
– Да нет, что блудить, все дороги на виду, – говорю ему.
Опять о чем-то поговорили, и он в третий раз:
– А в Борисовке ты не заблудишься?
Тут уж я ему ничего не ответила, сама думаю: «В Москве не заблудилась, а тут заблужусь! Чего он мне глупости говорит». И молчу.
– Ну ступай, ступай, ступай, – смиренно сказал отец диакон и благословил рукой.
Пошла я по Борисовской дороге. Иду бодро, шустро, и все думаю: «А еще говорят, он прозорливый, а вот ничего нет в нем». Шла-шла и пошла в какие-то репьи, крапиву, канаву. И сюда пойду: репьи, канава, крапива; сюда пойду: опять то же. Что же это значит? Тут мне дорога известная и никакой канавы, крапивы нет. «Вот он какой прозорливый!» Повернулась лицом в его сторону, да и взмолилась: «Старчик, прости меня, я ведь слукавила, я ведь тебя осудила, помоги мне выбраться». И тут же увидела дорожку рядом, и куда исчезли крапива, канава. «Нет, не показалось, – думаю я, – это старчик предсказал, что заблужусь там, где никогда нельзя заблудиться».
Девица Анна захотела уехать жить в Среднюю Азию к сестренке, спросила на это разрешение у матери, та ей сказала: «Надо съездить к батюшке, если благословит, то поедешь». Дочь согласилась. Приехавши к старцу, она попросила у него благословение на поездку.
– Не-е-ет, не благословляю, живи с матерью.
Дочка, очень огорченная, решила обмануть мать и, приехав домой в Пензу, сказала:
– Мама, батюшка благословил.
– Ну, собирайся, поезжай с Богом, – ответила мать и начала собирать дочь в дорогу. Анна уехала. Там она с великим трудом нашла себе работу, а через месяц у нее безо всякой причины отнялись ноги. Лежа в постели с онемевшими ногами, она со слезами писала матери: «Мамочка, возьми меня домой, у меня ноги отнялись». Мать послала за ней другую дочь. Привезли ее в Пензу, и она с рыданием призналась, что обманула мать. «Ну, не плачь, дочка, я поеду к батюшке и попрошу у него прощения». Так и сделала: упала ему в ноги и просила простить неразумную дочь. Старец ответил:
– Бог простит, Бог простит, Бог простит, выздоровеет.