Выбрать главу
* * *

Я, Анюта, упала в погреб: нельзя было ни дохнуть, ни лечь, ни сесть, ни тряхнуться – все болело, а бок особенно. Подошла я в церкви к миропомазанию и говорю старцу, который помазал сидя:

– Нога болит и бок. Он помазал мой лоб и говорит:

– С Богом…

Отошла – и вся боль исчезла. Домой прихожу, и хоть за водой беги: ни нога, ни бок, ничего не болит, как будто и не падала я в погреб.

Не было случая, чтобы человек отошел от старца ненаселенный, он врачевал любую болезнь.

* * *

Наташа, старая дева, маленькая ростиком, худенькая, с острым носиком, всегда в юбках до пят, глубоко верующая живет в Кевде, напротив школы, с племянницей Пелагией. Наташа рассказывает о батюшке.

К нам зашли женщины. Шли они из Каменки пешком (автобусы не ходили тогда), попросили попить. Я дала водицы и хлебца, а одна из них говорит:

– Как я хотела поесть хлебца и прихлебнуть водичкой! Спасибо тебе, дорогая.

Я спросила, откуда они и куда идут. Оказалось, они из-под Чембара, а ездили на благословение к старцу Иоанну в Оленевку. И стали они рассказывать, какие он чудеса творит: исцеляет, прозорливый, постник, мудрый, воспитатель и врач духовный… До двух часов ночи пересказывали святые дела старца. С той поры я задумала тоже поехать к нему. Я была очень больна, несколько лет у меня продолжались сердечные припадки: заколотится сердце, начну задыхаться, тоска какая-то нападет, душит меня, душит, и я кричу и все на себе рву. Такие припадки повторялись почти каждую неделю. Вся взмокну, волосы прилипнут, а потом в сон ударит, и сплю долго. Просыпаюсь, и опять вроде здорова. Вот и задумала я поехать к батюшке. Поля согласилась меня везти. Пришел день ехать, а я ни в какую: «Не поеду! И все тут». И моя Поля Курилка насильно меня собрала, а я кричу, вырываюсь, мучаюсь:

– Не дойду я, не доеду.

– Дойдешь, давай, давай, давай, собирайся.

До Каменки 10 км шли пешком. Уже зима наступила. Я несколько раз останавливалась:

– Не могу больше идти, не дойду.

– Что же я не взяла салазки, я бы тебя довезла, а то вот никакие стащишь. Ну давай, потихоньку, пойдем потихоньку и пойдем, – увещевала моя провожатая Пелагия.

До станции все-таки дошли. Поехали. В Пензе к нам присоединилась тетка Арина, и мы поехали в Оленевку. В дороге одна женщина подсела к нам.

– Вы к старцу в Оленевку?

– Да, но не знаем, примет ли. Он ведь кого принимает, а кого ж не принимает.

Женщина отвечает шустро:

– Примет, езжайте смело. Я вам расскажу, какие чудеса он мне сделал, – и она рассказала следующую историю.

«Жила я в сиротстве с двумя сестренками и братом, а одна сестренка была глупая. Дедушка нас воспитывал. Выросла я, жених присватался, а я думаю: как я брошу дедушку, как он справится с кучей детей, да девочка одна глупенькая, как бы не стал обижать? И решила я поехать на благословение к отцу Иоанну. С той поры вот все время и езжу к нему и сейчас еду к нему. Он всем помощник. Не дал он мне даже до конца рассказать, каково мое положение, и перебил: “Иди, иди, иди замуж, благословляю”, – ответил старец быстрым выговором. Перекрестил меня и дал поцеловать руку. А я думала он не благословит идти замуж из-за кучи детей и старого деда. Приехала я домой, говорю дедушке, а он мне не верит:

– Ты меня не обманываешь?

– Нет, нет, дедушка, правду говорю, батюшка благословил замуж.

– Ну что же, тогда иди, а я, как Бог мне повелит.

Вышла я замуж. Мужик оказался добрый, хороший, а дедушка сразу умер, и мы всех детишек себе забрали в дом. Мой мужик даже лучше меня к ним относился, и глупую не обижал. Так жили долго, и тут война, взяли моего-то на войну, осталась я одна с кучей, да еще свой сынишка родился. Эти все-то подросли, уж учились, а глупая девка совсем стала никудышная. И вдруг у нас дом сгорел! Ужас! Сижу я на горелках и думаю: “Куда мне теперь деваться со своей кучей?” Поехала я опять к старцу:

– Построишься, построишься, построишься, а девку глупую никуда не отдавай, держи при себе.

Удивляюсь, как он провидел, что девку я хотела куда-нибудь определить, избавиться от нее, я ведь это никому не говорила, только в уме подумала, а старец уже знает. Вернулась я от батюшки, села на горелки свои и плачу. Вдруг идут какие-то два мужика, ненашенские: они шли куда-то плотничать наниматься. Увидели меня, остановились:

– Ты что так плачешь, молодая? – спрашивают.

– Вот, видите, сгорела. А у меня куча детей. Один свой и трое сестры с братом. Куда я теперь с ними?

Стоят мужики, думают, обгорелые бревнышки перебрасывают, подошел сосед:

– Что вы тут делать хотите?

– Да вот, жалко нам стало эту женщину, думаем, можно ли из горелок что-нибудь ей слепить, хоть баньку, что-ли, чтобы перезимовать смогла.