– Что тебя не было?
– Болела…
– Болела? Это тебя испортили. Наташа, дай-ка водички.
Он меня умыл, и я сразу почувствовала себя лучше. В пот меня бросило, а потом в сон. И выздоровела…
Однажды сказал:
– Саша меня не успеет похоронить!
А Саша был в армии, и не успел Саша приехать во время. В понедельник батюшка умер в 7 часов утра. Нам сказали во вторник, мы дали телеграмму Саше, и он приехал, когда уже батюшку похоронили. Приехали священники из Пензы. Мы с мамой пришли, нас пропустили. Он уже был собран, лежал в гробу и закрыт воздухом. Поцеловали ему руки и Евангелие. Я сразу заплакала. Только успокоюсь, взгляну, и опять плакать. Вспомню что-нибудь, и опять плакать.
Вспоминала, как приду к нему, он на лежанке своей сидит, бородку разглаживает: «А теперь я не деденька, теперь я батюшка. Зови меня батюшкой». Приучал, как складывать руки. По головке меня нежно гладит и говорит: «Головка беленькая, сама чистенькая девочка! Вот таким бы теперь быть, как эти младенцы!» Тихонько жмет ручку и говорит: «Вот такими бы нам быть, Наташа, вот такими!» Он очень любил детей. С радостию, бывало, воскликнет, а сам готов с кровати прыгнуть ко мне: «Ах ты, моя дорогая, хорошенькая. Пришла, как я о тебе соскучился».
Он никогда не смеялся, а только улыбался. Когда бы я ни пришла, он сидит веселый, бороду свою разглаживает. От Борисовки, где мы жили, до Оленевки 8 км. Бегу в припрыжку. Не успею дойти, а он уже посылает: «Наташа, открой, Тоня пришла». А Катю, девочку, ругал: «Зачем пришла? Когда накажу, тогда придешь». Мама у нас была верующая и родители ее тоже верующие, она и нас приучала: «Как умеете, так и молитесь, только Бога не забывайте…»
От батюшки исходило приятное, приятное благоухание. Каждый раз, как только и прихожу к нему, я слышу этот запах, еще около сеней. А побыв у него, я чувствую этот запах чуть ли не целый день от моих одежд и от платка. А когда его тело понесли из келии в церковь, то солнышко играло, как на Пасху. Все платки на головах менялись цветом: красные, то голубые, то желтые. А благоухание от его тела сопровождало его до могилы, а потом и от могилы этот особо приятный запах Святого Духа долго исходил. Пензяки хотели его увезти в Пензу и там похоронить, но он за несколько лет до смерти указал место своей могилы на Оленевском кладбище. Там и похоронили…
Тоня осталась девицей. Работает в церкви уборщицей, совершенно неграмотная, а поет на клиросе все наизусть, и молитвы читает наизусть. Ее все уважают за кротость и смирение.
Моя двоюродная сестра Анна вышла за учителя, не получая благословения батюшки, а потом пришла жаловаться:
– Батюшка, вышла за учителя, а дело не идет.
– А что тебя бабушка не повенчала? Всех шестерых повенчала, а тебя нет…
Как он это знает, что шестерых сирот она повенчала, а меня нет. У нас было: Надежда, Алексей, Василий, Григорий, Петр, Николай и я – Анна».
Анна Тимофеевна Бакунина (в монашестве Иоанна) приехала к старцу за благословением и спросила:
– Мы с сестрой (тоже монахиней) хотим квартиру купить. Благословите.
– Вы и так устроитесь хорошо.
Так и вышло: и мне и сестре моей благодетели дали квартиры. И теперь мы устроились хорошо.
Рассказывает Дарья Морозова, живет в Оленевке.
Привезли батюшке воз дров, а он шепчет:
– Отвезите Антиповой Шуре.
А на другой день говорит мне:
– Привези мне дров из леса.
– Батюшка, ты вчера отдал воз дров сухих, а теперь за сырыми посылаешь.
– Мне те не надо…
Прихожу к нему и жалуюсь:
– Батюшка, меня Маша Борисовская обидела, – плачу, и батюшка плачет.
– Обожди, перестань, она придет, и я ее поругаю.
Я обрадовалась: теперь батюшка ее поругает.
Дает мне большое яблоко:
– Разрежьте пополам и съешьте, и будет мир, а Машу пришли…
– Маша, тебя батюшка зовет.
– Ты, чай, жаловалась?
– Сказала, что меня Маша ругала…
Маша сходила, но мне не рассказывала, как он с ней поступил, но с этого времени она совсем переменилась, стала послушная, и наступил у нас мир.
Был покров в последнем году жизни старца. Пошла в его келию Сердобские петь. Мы шли из церкви. Я дошла до батюшкиной келии и вспомнила, что ключ оставила. Побежала домой, а батюшка кричит:
– Даша, Даша, Даша, вернись…
Но я его не послушалась, не вернулась, а оказалось, что ключ со мной. А когда пришла, он меня ткнул рукой в плечо, но ничего не сказал. Вот, мол, какая ты непослушная…
Вот какой был мудрый воспитатель.
Один раз говорит нам всем, девкам, батюшка: