– Вы ничего не боитесь, одни-то ходите?
– Нет, батюшка, ничего не боимся.
– И в овраге-то ничего не боитесь? И подсолнухами ходите.
– Нет, ничего не боимся…
А когда пошли от него, то увидели мужика, лежит с ножом в овраге. Мы и пустились бежать, подсолнухи пробежали и тогда остановились, чуть живые…
Стояла я у батюшкиной лежанки. Вдруг входит женщина перед вечером, ни у кого не спрашивая разрешения зайти. Саша отворяет дверь. Красивая, высокая, в цветастом платке и длинном летнем платье. Одета по-мирскому, но очень красивая. Молодая, высокая. Голос звучный, нежный, мелодичный и приятный. Благословение не просила, а сразу говорит:
– Мощи отца Серафима в Москве.
– Благодарю тебя, благодарю, благодарю, – торопливо, весело отвечал ей старец. Женщина сразу ушла в дверь на улицу, как уплыла. Мы за ней, но ее нигде нет. Это Матерь Божия приняла вид простой женщины, чтобы не смущать других, и сказала батюшке ответ на его мысли о мощах отца Серафима. Батюшка молчал, ничего нам не объясняя.
Спрашиваю:
– Как и что мне читать на молитве?
– Читай полунощницу, утренние и вечерние молитвы и псалтырь.
Антипова Шура рассказывает:
На второй день Крещения шли мы втроем из церкви: я, батюшка и слеповатая Настя. Батюшка в середине:
– Со мной Царица Небесная… Она ко мне несколько раз приходила. А за кого вы меня считаете?
Настя вдруг сказала тихонько, а батюшка был глуховат:
– Он похож на отца Николая Стяшинского.
– Да, он раб Божий, но только брачный, а я девственник. И Иоанн Богослов девственник…
Одна девушка родила девочку и поехала к батюшке со слезами, что ей делать, как жить?
– Ничего, ничего, ничего, все будет хорошо!
И вскорости к ней в дом пришел мужичок и воспитал ей дитя…
Всем и во всяких горестях и болезнях батюшка был помощник и наставник, и целитель, всех утешал и никого не упрекал.
Я похоронила 19-летнюю сестру и все об ней плакала. И пошла к старцу:
– Чего ты плачешь? – говорит мне, хотя я зашла без слез.
– Сестру похоронила.
– Сколько у тебя детей?
– Двое.
– А ты не боишься их оставить? – спросил он. И дал мне просфорку и водички.
Вернулась я от батюшки и совсем переменилась: плакать перестала, тоска исчезла, и я занялась работой. Бывало, все на работу идут, а я на кладбище, как на работу. А теперь перестала так часто ходить на кладбище. Дома поклонюсь и смиренно молюсь.
Рассказывает Полина в Соловцовке.
Жили мы в Наумкино. В 1933 году взяли нашего отца за то, что в колхоз не вошел. Нас из дома выгнали, хлеб из амбара выгрузили, скотину угнали. Стали дом ломать, а мы на печке сидим. Мать и говорит: «Ну все, мы пропали!» Ей кто-то посоветовал сходить к батюшке в Оленевку. А денег у нас нисколько не было. «С чем я пойду, у меня ни рубля нет». Все-таки заняла рубль, пошла. Рассказала ему, обливаясь слезами:
– Мое дело теперь помирать…
– Ничего, ничего, ничего, он придет, не плачь. Как жили, так и будете жить.
А когда стала давать ему рубль, он говорит:
– Ты заняла его, мне не надо, у меня все есть. Иди с Богом, придет он, и будете жить по-прежнему.
Стали мы работать, питаться: люди умирали с голоду, а мы были сыты. Через 5 лет отец пришел, и стали мы жить по-прежнему, как сказал старец.
Маша Рамзайцева, жительница станции Белинская, рассказывает.
Как мне батюшка Иоанн Колю спас! Великий был батюшка, всем во всем помогал. Никто не может сказать, что побывал у отца Иоанна попусту. Вернулся мой сын Коля из армии после войны без правой руки. Напала на парня тоска: «Задушусь, да задушусь!» Я и так его уговаривала, а он знай свое: «Жизнь мне не мила, что я буду делать без руки, как жить, кому я нужен буду? Задушусь!» Поехала я к батюшке в Оленевку, рассказала свое горе, а он мне отвечает:
– Нет, не задушится. Наташа, дай-ка водички. Вот, пои его и все пройдет. Он еще тебя переживет.
Вернулась я, а Коля уж на вокзале, меня ждет:
– Что это? Мне водички? Давай! – И сразу попил. В три дня всю бутылку выпил, и что же? Все с ним прошло, куда тоска девалась? Парень стал работать: рисовать левой рукой. Женился удачно и сейчас живет очень хорошо, обеспеченно. И дети, и жена у него хорошие. Коля – умница, изо всех моих сыновей выделяется. Вот как батюшка его спас от погибельной смерти. Это был великий человек перед Богом, истинно Божественный чудотворец. Господь его сразу слышал, потому что он угодник Божий.
Рассказывает Володина Наталья, жительница Пензы.
Я старчика Иоанна очень любила и ценила, для меня он был жизнью. Я через него поверила в Бога; это было началом моей веры в силу Божию. Ждала я мужа с войны 4 года. Война кончилась, а писем нет. Перед победой было письмо, в котором он писал, что пошел на фронт после ранения. В день победы люди плачут и я плачу, а все-таки надеюсь, что мой жив: письмо-то было недавно… Но вот проходит месяц, другой, письма все нет, что же мне делать? Если жив, то написал бы; если не жив, то прислали бы извещение. Поеду я к батюшке, говорят, он все знает. Послала розыски по последнему адресу и поехала к батюшке. Пришло нас много. Зашла, гляжу, сидит действительно старец: волосы белые, худой, кожа натянута на косточки, а на лице и морщин-то не видно. Подошла, благословилась и спрашиваю: