Аксинья рассказывает.
Я и моя семья без батюшкиного благословения ничего не делали. Отец Иоанн был великим человеком, знал, как и когда благословлять, Святым Духом управлялся, постоянный постник, сильный молитвенник, угодник Божий. Господь его сразу слышал. Он был мудрый духовный воспитатель.
– Батюшка, как же я теперь буду жить-то: все трое на фронте, два сына и муж?
– Как самого-то звать?
– Александр.
Перекрестился:
– Придут, а хлеб без ухвостьев (отбросов) не бывает.
Сказал, как отрезал…
– Хочу я к брату переехать, он мне даст трехстенок…
Не дал договорить, перебил:
– И не думай трогаться, живи дома и похоронишь, – быстро говорит и крестит меня, дает руку поцеловать, как всегда он делает…
И точно вышло: свекровь я похоронила, муж с сыном вернулись, а другой сын погиб, не пришел – вот и ухвостья. Истинно не человек, а Дух Святой в нем говорил.
А родился батюшка от девы, а отца они укрывали, имя отца дали по крестному, крестного звали Василий. Был тогда барин Селиванов Андрей Никифорович. Ксения, мать Вани, у них прислуживала. Барин любил Ванюшу, помогал его матери и самому Ване, когда у него мать умерла. Жил Иван среди девушек, сам ходил к ним, и они к нему ходили. А над ним насмехались, как над девичьим пастухом. Были две девы Суховы: Анна и Наталья, я к ним ходила, они платки вязали и продавали. Один раз они дали мне два креста, прихожу к батюшке, а он уже знает о крестах-то: «Дай мне один крест, тебе тяжело два, немного на себя возьму».
В Оленевке, рядом с батюшкиной келией, стояла церковь. С малых лет он пел в ней. Народ так и рассуждал: «Чего мы в Борисовскую церковь пойдем, лучше в Оленевскую, мы хоть послушаем Ивана Васильевича, насладимся его пением». Как запоет, вся церковь «на воздусях». Пел он дискантом, как девка. Как запоет: «Хвалите имя Господне», без слез нельзя было слушать.
Еще до рождения великого младенца в Оленевку прибыли два монаха и сообщили православным пророчество Божие: «Скоро здесь у вас родится младенец, который будет он велик среди верных». По отбытии этих монахов прошел год, и родился сын у девы Ксении. При крещении дано было ему имя Иоанн. С рождения до самой смерти он не пропускал ни одной церковной службы, кроме того времени, когда был в тюрьме полгода. Сначала его носила в церковь мать, а потом сам бегал. Рано научился читать при помощи Духа Святого, и с семи лет начал читать в церкви своим мелодичным, звучным тенором и дискантом.
В течение всей своей жизни о. Иоанн всячески старался скрывать свои подвиги, но не мог скрыть полученной от Бога благодати и сиял, как светильник, зажженный на верху горы…
Многообильная и поразительная прозорливость святого старца, которою он был награжден за свои подвиги, девственность и его святая жизнь, пронизывает рассказы каждого, встречающегося с ним. Для старца не было тайностей, он провидел будущую жизнь каждого человека, ему были открыты грехи каждого и даже мысли его. Он умел так благословлять, как необходимо было для этого человека, и никогда не ошибался, потому что не своим умом действовал старец, а умом его управлял Дух Святый, Который, благодаря его святой жизни, не отступал от него.
Война. 1943 год. Одна монахиня собралась к батюшке. Узнали об этом ее знакомые и решили с ней послать кое-что старцу. Одна дала муки, другая крупы. Тут в сумке появились сдобные лепешки и конфеты, и пряники, и яблоки, и хлеб. Нагрузилась монашенка, раба Христова, и поехала. Явившись к старцу, она прежде всего села на скамеечку, стоящую у двери вдоль печки. Уставшая от ноши, она не могла даже подойти к нему под благословение.
– Не сиди, иди скорей не по той дороге, а по этой! – старец махнул рукой по направлению Борисовки.
– Я вот тебе, батюшка, принесла кое-чего. Это вот посылает Наталия, а это…
– Мне ничего не надо, – перебил ее старец и снова махнул рукой на Борисовку. – Иди скорей по той дороге. Наталья, собери ей еще сумку с продуктами. Старая дева Наталья быстро наложила в свою сумку булок, хлеба и все, что случилось у них в это время.
– Ступай, ступай, торопись, – благословляет прозорливец монахиню, – да нигде не задерживайся, неси все.
Поцеловав поднесенную к самым губам руку, та не успела даже поклониться и быстро вышла из келии. Перевязав сумки вместе, перевалила их при помощи Натальи через плечи и пошла по дороге, указанной ей батюшкой. Она привыкла к беспрекословному послушанию, поэтому не спросила батюшку, кому это все надо нести и не занималась вопросом, почему он ее так благословил: нести и ее ношу и его ношу по этой дороге.