– В спальню? – спросил изумленный Сото. За сорок лет жизни не слыхал он еще, чтобы пеон вошел в господские комнаты.
– У тебя что, шишки вместо ушей-то, не слышишь? – Засмеялся Куцый.
Сиприано Сото пересек двор, вошел в господский дом. Пачо Ильдефонсо повел его по длинному коридору. Донья Пепита сидела в кресле, величественная, вся в черном, в горячем, яростном свете солнца сверкали золотые и серебряные кольца на жирных ее пальцах.
– Входи, Сиприано. Садись.
– Я тут постою, сеньора.
– Садись, я тебе говорю.
Она не плакала больше, не умоляла. Стало снова надменным смуглое ее лицо. Поглядела донья Пепита в глаза Сиприано Сото.
– Ты родился в Уараутамбо, Сиприано. Отцы и деды твои верно служили нам. Ни в чем не могу упрекнуть я семью Сото.
– Спасибо, сеньора.
Донья Пепита засмеялась.
– Сукин сын этот Роблес, затеял заваруху, думает, получится у него. Ладно, пускай потешится, недолго осталось. Карательный: отряд уже близко, не беспокойся. Скоро плясать буду в лужах его крови, кишки топтать. Псы неблагодарные! Руку кусают, которая кормит их!
Сиприано Сото зажмурился – сверкали кольца, слепили глаза.
– У доктора Монтенегро есть недостаток – слишком уж он добрый. Я не такая, нет. Лопнуло мое терпение. Эти негодяи из Янакочи вывели меня из себя. Карательный отряд уничтожит всех, всех до последнего, даже на племя ни одного не оставим. Но я не хочу губить верных своих слуг. Ты всегда был предан нам, Сиприано. Может, не хватает тебе чего?
– Я всем доволен, сеньора.
– Может, мало ценили тебя?
– Я ни на что не жалуюсь, сеньора.
– За кого же ты – за общину или за меня?
– Не вмешиваюсь я, сеньора.
– Сколько у тебя детей?
– Восемь человек, сеньора.
– И ты думаешь, будто жалкое это ничтожество, Агапито, может победить судью, который по своей воле отпирает и запирает двери темниц?
– Не думаю, сеньора.
– Так за кого же ты?
– Семья у меня большая, хозяйка. Я… я… не за общину я.
– И хорошо делаешь. Сиприано. Я помогу тебе. Одеяла дам, семена, шкуры овечьи. Сию же минуту дам. И земли прибавлю. Прямо сегодня возьму и припишу еще столько же. А лошадей у тебя сколько?
– Одна, хозяюшка.
– Считай, что три.
– Спасибо, хозяюшка.
– Но ты должен доказать, что ты верный слуга.
– А как доказать, хозяюшка?
– Убей Агапито Роб леса.
– Что ты сказала, хозяюшка?
– Тебе ничего не будет. Ничего, Сиприано.
– Не могу.
Донья Пепита переплела сверкающие пальцы. На стене за ее спиной висели изображения Пресвятой Девы, и словно потускнело их сияние – такой дьявольской силой дышало оливковое лицо доньи Пепиты. Сото дрожал. Блистали кольца на руках доньи Пепиты. Эти руки владели временем, переносили святые праздники, повелевали миром, вся власть, земная и небесная, сосредоточилась в этих руках.
– И прежде бывали в Уараутамбо мятежники. Не так ли?
– Я никогда никого не убивал, сеньора.
– Ты получишь восемь тысяч солей.
– Я не могу.
– Ты сможешь, Сиприано.
– Меня посадят в Тюрьму, сеньора.
– Только для вида. Судья вынесет решение – убит в драке. Тебя и отпустят. Земля у тебя будет, деньги.
– Я не могу.
– Мне не нужны трусы в моем поместье!
Донья Пепита отперла ящик комода, достала револьвер, разорвала картонную коробочку – посыпались на стол пули. Один такой кусочек свинца разорвет сердце Агапито Роблеса. Сиприано Сото понял: пусть охраняют выборного сколько угодно всадников – участь его решена. Нельзя безнаказанно выступать против господ. От его ли, Сиприано, руки умрет Агапито или нет, а только не сносить ему головы. Сотни лет поднимаются на борьбу угнетенные, а конец всегда один. И соблазнился тогда Сиприано, возмечтал о земле, о конях.
– Не умею я обращаться с оружием, – прошептал он, обливаясь потом.
– Это просто. Смотри, вот так заряжаешь.
Донья Пепита выбрала шесть пулек, вложила в барабан.
– Агапито умрет, и мир вернется на нашу землю. Никто и не вспомнит об этом несчастном. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Мы с судьей позаботимся о тебе.
Сото вышел, пошатываясь. Агапито Роблес тоже обещал дать пеонам землю. Да где ему? Никогда ничего не сумеет он сделать! Виднелись неподалеку костры. Сиприано Сото нахлобучил поглубже меховую шапку.
Сидел на берегу у костра Агапито Роблес, грыз баранью кость.
Его все равно убьют, не я, так солдаты, подумал Сото. Карательный отряд уже близко. Так было в Ранкасе, так было в Чинче, завтра на рассвете пламя охватит Уараутамбо.