Эйнар с пониманием усмехнулся. Отношения со Стариком у него были крайне сложные. С одной стороны, если бы не смерть, как бы странно это ни прозвучало, он бы умер еще в младенчестве. Если бы не Старик, Эйнар, может, и стал бы каким-нибудь героем средней руки с парой запоминающихся подвигов, а все сложенные о нем песни, в лучшем случае, прославляли бы его умение под мышкой корову носить и быка. Если бы не смерть, Эйнар не стал бы Сыном Войны и не получил право пинком открывать врата Фрайдхейлид. Он искренне восхищался холодным умом Старика, его умением обыгрывать смертных, богов, темные силы и само мироздание так, чтобы они делали за него всю работу сами. В молодости ему тоже хотелось научиться этому, и Эйнар был крайне обижен на весь мир, когда понял, что не научится никогда. Он даже назвался внуком Старика, хотя хаттфъяльские родичи считали такое родство унизительным, и не считал оскорбительным одно из своих прозвищ — «Пес Смерти» (Эйнар таковым его не считал, однако позволял произнести ровно один раз). Но все же Сын Войны искренне и честно ненавидел Старика, поскольку наиболее частой фигурой в его играх был сам. Однако это не помешало Эйнару восхититься Стариком еще раз.
— Ну и какой этот, как его, жорный морс не учел колдун? — поинтересовался он.
— Вообще-то, — стушевалась Смерть, — он оказался на редкость предусмотрителен и учел их все. Ему очень хотелось думать, что он достаточно умен, чтобы обмануть и Смерть, и царицу Бейн.
— Если так, — с досадой хмыкнул Эйнар, — там этого мелкого шрифта должно быть столько, что одну только вечность читать придется.
— На самом деле, всего лишь один год шесть месяцев четыре дня девять часов сорок две минуты и шестнадцать секунд, — со всей серьезностью дипломированной бюрократки уточнила Смерть.
Сын Войны покачал головой, устало потирая прикрытые веки. Вселенская мудрость в очередной раз показала свою беспомощность перед простым оборотом речи.
— И что, Бейн согласилась? — нахмурил густые брови Эйнар, а на лбу собрались глубокие морщины. Он вспомнил физиономию старой стервозной истерички. Вспомнил, сколько было крика и визга из-за какого-то гнилого, разваливающегося драккара. — Почему? Ей вроде бы нужна его душа, а как ее получить, если засранец отказывается помирать?
— Ах, Эйнар, — хохотнула девушка, — неужели ты ни разу не занимал в долг?
— Зачем? — с подозрением уставился на нее Сын Войны. — Если мне очень надо, я просто отниму.
Смерть с сочувствием посмотрела на братца. Геройское мышление в очередной раз показало свою беспомощность перед простым коммерческим принципом.
— Если бы занимал, то знал, что далеко не всегда в долг дают с расчетом вернуть деньги. Иногда налагают обязательства иного характера. А иногда важен сам факт оказания дружеской услуги. Ведь когда-нибудь может настать, а может и не настать день попросить об ответной дружеской услуге или, — голос Смерти не изменился, но могло показаться, что зазвучал как-то очень уж сипло и невнятно, — сделать предложение, от которого нельзя отказаться…
Эйнар взглянул на серое небо Симскары. Где-то там, высоко над облаками, своими могучими корнями опирается на небосвод великое Древо Хаттфъяля, где за золотыми вратами Фрайдхейлид обитают Отцы и Матери — боги, породившие род человеческий, такие недостижимые, далекие…
— Знаешь, сестрица, — задумчиво проговорил Эйнар, — жрецы без устали твердят, что у богов иные мотивы, непостижимые умишку смертных. У них цели выше мелочной и мелкой суеты жалких людишек, которые даже не надо пытаться понять — без толку. А посмотришь на вас, вот тут, вблизи, чтоб рукой пощупать можно, — Эйнар взглянул на Смерть, протянул к ней руку, осторожно ущипнул ее за худенькое бедро, — так вы сплошь все торгаши, жулики, воры, один в один что смертные, которых так презираете.
— Боги создали людей, чтобы люди создавали богов, — сказала Смерть, обиженно потирая ущипленное место и на всякий случай отодвигаясь подальше от агрессивного братца. — Они создали вас по своему подобию, а вы создаете их — по своему. Почему ты думаешь, что вы так уж сильно должны отличаться друг от друга?
— А Старик? — перевел тему Эйнар. — Он-то куда глядел?
— В мелкий шрифт, конечно, — пожала плечами Смерть. — А что ему… то есть мне оставалось еще делать? Договор не нарушил ни одного закона, составлен по всем правилам. В конце концов, Биркир Свартсъяль не пожелал ведь не умирать, что противоречит вселенной, а всего лишь жить вечность. Любая вечность кончается, с ней кончается все, даже Время. Мне просто нужно подождать, а ждать я умею. Биркир Свартсъяль, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, БУДЕТ МОИМ! — мстительно посулила девушка, сжимая маленький кулачок с какой-то не поддающейся никакому описанию жадностью.
Это был один из тех моментов, когда даже Эйнару, который без совести, стыда, страха и уважения называл ее «девочкой на побегушках», мог ущипнуть за какое-нибудь место и щелкнуть сестричку по носу каким-нибудь оборотом речи, делалось не по себе. Это был тот самый момент, когда он действительно верил, что дед и его внучка — суть одно и то же, великая и могучая, безжалостная Смерть, которую не стоит злить, даже если надумал помирать.
— Ну ладно, — кашлянул Эйнар. — «Так» я уже понял. А что там с «иначе»?
Смерть, растеряв все свое могущество и ужасающее величие, беспомощно хлопнула глазами, как обычная девчонка, сбитая с толку внезапным вопросом «Как называется столица Симскары?».
— «Так» — это значит, что Старик просто подождет, ну как обычно делает, — терпеливо пояснил Эйнар. — А «иначе»?
— Хм, — неуютно поерзала Смерть, — это же просто оборот речи, правильно?
— Не в твоем, сестричка, случае, — сердито покачал головой Эйнар.
— Прости, но я не понимаю… — занервничала девушка, бочком отодвигаясь еще дальше к носу лодки.
Эйнар поймал ее за руку. Смерть сперва испуганно дернулась (инстинктивная даже для древней могущественной силы реакция), потом вспомнила, что она все-таки Смерть, и растаяла облачком серого дыма, собравшись вновь перед Эйнаром на безопасном расстоянии.
— Все ты понимаешь, сестрица, — проворчал он. — Здесь завелся колдун, который считает себя самым умным и что облапошил самого Старика, бегает от него уж сколько-то там лет, помирать отказывается. Это неправильно, даже я согласен. Если уж родился человеком, будь любезен помереть как все нормальные люди, чего выделываешься? Но что бы ты там не твердила, сестрица, а наш любимый дедуля не такой уж и терпеливый. Уж чего-чего, а ждать он ненавидит. Попробуй-ка отложить встречу с ним или с тобой, девочка на побегушках, — таких этих, как их, возмутительных балансов схлопочешь, что в альвьем Далуринне аукнется. Потому-то сюда и заманили меня. Заманили, сестрица, не оправдывайся, — поднял руку Эйнар, видя, как возмущенно раскрылся рот Смерти. — Вы все время это как-то делаете, когда вам надо. Но тут выясняется, что колдуна этого ничем и никому не убить, даже мне со всей моей родней оттудова! — он со злостью потыкал пальцем в небо, точь-в-точь как совсем недавно это любил делать Магни Каменная Рука.
Смерть состроила самую свою любимую невинно печальную гримаску, мастерством которой никогда не овладеет Отец Обмана.