- Может, я был не прав, Ахмад? А?
Ахмад ничего не ответил.
7.
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ,
О ЧЕМ ХАКИМ БЕСЕДОВАЛ С ЭЛЬПИ
Вечер был тихий и нежный: вверху сверкала луна, за балконом стояли молчаливые кипарисы - они были почти черные на фоне светло-зеленого неба, пели высоким голосом цикады. Одним словом, такой вечер на руку влюбленным, он помогает высказать то, что не всегда может выразить язык в другое время суток, он возвышает душу и заставляет особенно биться сердце.
А что было бы, если бы вдруг не стало этой огромной луны? Если бы вдруг перестали петь цикады, а кипарисы поникли своими гордыми верхушками?..
Эльпи не представляет себе, что бы стало тогда. Однако бог, создавший все сущее, наверняка придумал бы еще что-нибудь, чтобы влюбленным было хорошо.
Хаким укорил ее. Он сказал:
- Разве не достаточно самой любви? Разве требуется ее расцвечивать как-то по особенному? Настоящая любовь сама способна светиться, подобно солнцу. Свет луны может померкнуть перед нею.
Она посмотрела на него такими большими, большими глазами. Эта румийка с Кипра все-таки была удивительно хороша!
- О чем ты думаешь? - игриво спросила Эльпи.
- В эту самую минуту?
- В это самое мгновение!
Он колебался: ответить ли ей прямо? Ее тонкие пальцы лежали покойно на груди ее. Но не было в этом кокетливом положении рук и тени женской покорности. Одно сплошное лукавство, выраженное едва приметным дрожанием пальцев...
Потом он перевел взгляд на ее ноги, на ярко-красные с фиолетовым оттенком ногти. Не было изъяна в этих ножках, даже ступни, нежно-розовые, были холеными, как у знатной хатун. Разве не эти ножки обратили на себя его внимание там, на рынке? Разве не их в первую очередь расхваливал ее хозяин грубый торговец невольниками из Багдада?
И он ответил Эльпи по справедливости откровенно. Он сказал:
- Я подумал о великом соответствии твоих рук и ног. Красота их так необходима! Без нее женщина многое проигрывает.
- А глаза? - спросила Эльпи.
- Глаза всегда привлекательны. В них просвечивает мягкая и нежная душа. Но признаться, гармоничные руки и ноги есть первейшая необходимая женская принадлежность.
Эльпи очень обиделась за женщин. Она переложила руки с груди на колени. А веки опустила книзу, и ресницы при этом метнулись черными молниями. Румийка хорошо знала силу рук своих и чары ресниц своих.
- Ты говоришь о женщине как о каком-то неодушевленном предмете.
- Нет, я говорю о самом главном, что мне нравится в женщине, - сказал Омар Хайям. - И говорю потому, что ты обладаешь всем этим.
- Правда? - шутливо спросила Эльпи. И это вопросительно-шутливое "правда?" было неподражаемо.
Однако хаким оставался с виду спокойным, и это начинало возмущать Эльпи: как, этот пожилой человек до сих пор равнодушен к ней? Спокойно попивает вино, поглаживает бородку, глядит на Эльпи прищуренными глазами...
- А все-таки где твои жены? - неожиданно спрашивает она.
- У меня их нет.
- А жена?
- И жены нет.
- Ты мусульманин? Ты веришь в аллаха?
Он усмехается. Потом задумывается. Хитро поглядывает на нее: зачем это понадобилось ей? Что ей в вере его? Эта красивая женщина... Этот небольшой женский ум... И он говорит:
- А если полу мусульманин?
Она удивлена: разве бывают такие?
Он кивает: дескать, бывают.
- Что же другая половина? Как тебя считать по другой половине?
- Тебе это очень хочется знать?
- А почему бы и нет? - Эльпи обнимает руками свои колени.
Ее змеевидные пальцы перед глазами его. Он смотрит на них. Не может оторвать глаз. Они нравятся ему...
- Считай полубезбожным, - говорит Омар Хайям и допивает вино.
- Как ты сказал, мой господин? И он повторяет, разделяя слоги:
- По-лу-без-бож-ник... - и подчеркивает: - полу... Эльпи так и не уразумела до конца: всерьез это или в шутку?
- А я верю в своего бога, - сказала она. - Он всегда со мной. Если бы не он, я не выбралась бы живою из множества бед, которые уготовил сатана. Если бы не он, я не оказалась бы у тебя.
Омар Хайям налил ширазского вина, красного, как кровь, и сказал:
- Вот тут ты сама подвела беседу к тому делу, которое меня более всего занимает. Но сначала выпьем.
Он пил с удовольствием, пил, не сводя с нее глаз. Понуждая ее к тому же легкими кивками головы. Они выпили чаши до дна. И она подумала: хорошо, что он полубезбожник. А иначе он пил бы только шербет (Шербет - сладкий фруктовый напиток.). Пить только шербет так скучно, особенно если вокруг тебя сама госпожа по имени Любовь, если она царит безраздельно. В прочие времена это не всегда важно, шербет или вино. Можно прекрасно обойтись и водою. Нет, хорошо, что он "полу...". И, тем не менее, он немного странноват: без жен, даже без жены, пьет вино и называет себя полумусульманином. И это в самом Исфахане!
Он берет ее руку в свои и, поглаживая нежную, белую кожу, говорит очень тихо, но внятно:
- Объясни мне, Эльпи... Скажи по правде... Объясни мне: почему ты все-таки предпочла меня? Почему не ушла к этому молодому, красивому Хусейну? Ты же знала, что я отпущу тебя, если ты этого пожелаешь. Что я только для вида стану тебя удерживать. Что от тебя зависит все, от твоего решения. Пойми меня: я старше тебя вдвое... Я богаче Хусейна, но это для тебя, возможно, не имеет значения. Я хочу знать, Эльпи: насколько искренне твое желание остаться здесь? Отвечая мне, ты можешь быть убеждена в том, что удерживать тебя силой не стану, мне не нужно и выкупа, ты будешь свободна тотчас же и можешь уходить к... Хусейну, который тебя обожает.
Эльпи сказала:
- У меня тоже есть к тебе слово. Я тоже не все понимаю.
- Что именно? - он был немножко удивлен.
- Может быть, ты ответишь сейчас, и это поможет мне.
Она бросила на него взгляд, тот самый, который увлекает мужчину в определенном направлении и помимо его воли. Настоящий меджнун всегда покорен ему: это кролик под суровым взглядом змеи. Истинно так!
- Я очень тебе не нравлюсь? - Глаза Эльпи - две острых стрелы. И устремлены они на Омара Хайяма. Он что-то хотел сказать. Она продолжала:
- В том, что я тебе не нравлюсь, - почти уверена. Но я не знаю, почему ты в таком случае не продашь меня или почему не заставляешь прислуживать тебе, как служанку? Одно из двух: или я женщина, или я обыкновенная служанка, годная только для уборки или готовки пищи. Я здесь не день и не два, но не ведаю, кто я. А я должна это знать!
Она говорила еще в этом же роде, понемногу распаляясь, повышая голос, то есть выказывая все признаки женского возбуждения. Возбуждения приятного, притягательного, подобающего красивой женщине. Эльпи была то ли рождена для любви, то ли умелые гранильщики алмазов сделали из нее женщину настоящую - с горячим сердцем, нежной душою, непреклонную в любви и жаждущую любви.
Вопрос ее был не из простых. На искренность следует отвечать искренностью. Любовь на этой земле должна цениться превыше всего. Ее не возьмешь с собою на тот свет. Невозможно любить в кредит. И не надо упускать ее, если это любовь подлинная, а иначе обкорнаешь себя, и притом беспощадно.
Он все еще поглаживал ее руку, а она ждала его слов.
- Я не знала еще столь терпеливого мужчину...
- Да?
- Или столь холодного...
- Возможно...
- Или у тебя целый гарем в твоей обсерватории?
- Гарема у меня нет, - проговорил он.
- В таком случае я не нравлюсь тебе! - воскликнула Эльпи и заплакала.
Признаться, Омар Хайям был удивлен и озадачен. Не ждал от нее такого. Значит, в ней билось сердце пылкое и любвеобильное. Но откуда такое у продажной женщины? И он тут же поймал себя на том, что несправедлив к ней. Разве не была она игрушкой с отроческих лет? Разве сильные мира сего щадили ее? Разве была она в глазах их человеком, равным им во всем? И кто щадил ее самолюбие? Кто уважал в ней человека? Она стала такою, какою стала. Нельзя от нее требовать чего-либо необычного. И зачем, собственно, требовать?..
- Хорошо... - сказал он.
Она отвернулась, чтобы скрыть свои слезы.
- Хорошо, - продолжал он, - отвечу тебе.
Омар Хайям дал ей возможность прийти в себя, подал вина. И сказал так:
- Нет, Эльпи, ты нравишься мне. Может быть, со временем я и сделаю глупость и влюблюсь в тебя. Именно поэтому я бы не хотел ранить тебя неосторожным обращением, не хотел заявлять своих прав. Мне нужна женщина, а не существо в образе женщины. Я хочу чувствовать душу ее, любя ее оболочку и откровенно любуясь ею. Признаюсь, я не из тех, кто ценит только душу. Она должна находиться в соответствующей оболочке. Разве я не вправе ждать, набравшись терпения, ответного чувства?