- Омар Хайям, как и многие его предшественники, в частности Архимед и Птолемей, производил многократные наблюдения. Скажем, тысяча наблюдений, тысяча вычислений! Все это уменьшало ошибку в тысячу раз. Секрет, как видите, прост.
Именно здесь, в Исфахане, Омар Хайям и его друзья составили календарь, более точный, чем тот, которым мы пользуемся сейчас. Это удивительно!
Над Исфаханом сверкают все те же звезды, на которые смотрел Омар Хайям. Они совершают все тот же путь в небесной сфере. И Зодиак прежний. Нынче разгадано многое из того, что находится "за ветхой занавеской тьмы". Но вслед за одной занавеской появляется другая. И так будет без конца. Омар Хайям это хорошо понимал...
Улица запружена от тротуара до тротуара. Железный поток машин неумолим: некуда ступить ногой. Но тут появляется некий молодой человек с велосипедом. На голове у него круглый поднос диаметром чуть ли не в метр. На подносе установлены тарелки, миски с едою на шесть персон. В руках такой же таз, но без тарелок и мисок.
Потомок Омара Хайяма недолго думает: его движения четки, а голова не отягощена проблемами мироздания...
Молодой человек нажимает на педали.
Его велосипед попадает в узкую щель меж двух машин.
Из этой щели аллах выносит его в другую.
Я уже вижу велосипедиста среди бушующей стихии.
Его поднос далеко. Он правит велосипедом без рук. Вон он уже впереди, метров за сто от меня. Выживет ли?..
И я слежу за подносом: он гордо блистает над неимоверно бурным потоком машин. И уверенно продвигается вперед...
Омару Хайяму была предоставлена прекрасная возможность заниматься наукой (поэзией - между делом). В Исфахане под покровительством главного визиря Низама ал-Мулка. При содействии ученых - его одногодков. Это были люди молодые. Они начали совместный путь, когда им было лет по двадцать семь. И шли вместе, рука об руку, разгадывая тайны мироздания.
Звездными ночами, когда Исфахан засыпал, молодые люди устремляли свой взор в бездонную глубину" Млечный Путь уже не казался причудливым поясом. Они понимали, что Земля шарообразна. И Солнце шарообразно. Той же формы и Луна. За их спиною стояли такие великие люди, как Ибн Сина, Бируни и Фирдоуси, вся жизнь которых прошла в трудах, которые оставили великие сочинения. Но стоять на месте невозможно! И поэтому Омар Хайям и его друзья не смыкали глаз в ночной тьме.
А еще волновали ученого и поэта параллельные линии. Те самые параллельные линии, которые послужили основой для всей Евклидовой геометрии. Напомню, как сформулировал постулат сам Евклид: "И если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы меньше двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньше двух прямых". А если углы равны двум прямым? Тогда линии параллельны. И они нигде не встретятся. Даже в бесконечности? А что такое бесконечность? Разве греки всерьез принимали бесконечность? То, что нельзя проверить измерением...
Омар Хайям подолгу обсуждает со своими друзьями эту проблему. Затем берется за решение ее. А решали ее ученые и за тысячу лет до него. И будут решать еще много веков после него. Пока не появятся Лобачевский и Риман... Сам того не подозревая, Омар Хайям близко подошел к проблемам, которыми будут заниматься и занимались они. В том самом месте своих изысканий, где допустил существование треугольников только со всеми острыми или только со всеми тупыми углами...
Звезды в Тегеране такие же, как в Нишапуре и Исфахане, Ширазе и Хамадане. Одно небо над Ираном. Оно располагает к мелодичному говору и к размышлениям. Так повелось со времен Ибн Сины.
Профессор математики Хаштруди предоставил слово господину Бирашку. Господин Бирашк возглавлял группу преподавателей средних школ. Она побывала в Советском Союзе. И от ее имени выступил перед собранием глава делегации.
Над головами простиралось темное небо. На нем весело горели звезды. И господин Бирашк говорил неторопливо, певуче, выразительно, останавливаясь на деталях.
Он говорил о Советском Союзе, городах, где побывала делегация, о постановке школьного дела у нас. Доклад сопровождался демонстрацией диапозитивов. Это было точное, объективное сообщение. Его слушали почти два часа. Внимательно, заинтересованно, почтительно... Не так ли слушали друг друга и в Исфахане, в обсерватории?..
Что там, за ветхой занавеской тьмы?..
Известный журналист Хушанг Мехр Аин в газете "Кейхан" предрекает Тегерану незавидное будущее. Он именует себя скромно "футурологом-любителем". Тем не менее его выводы основываются на реальном положении вещей и, несомненно, выявляют наиболее зримые черты бурно развивающегося Тегерана. Журналист пишет, что если и далее сохранится нынешняя тенденция безудержного расширения города, если не будет необходимого, разумного планирования, если верх возьмут меркантильные соображения отдельных граждан, то "последствия будут катастрофическими". По мнению автора статьи, через двадцать лет Тегеран будет насчитывать двадцать миллионов жителей (против трех в настоящее время). Границы Тегерана с окраинами переместятся к городу Хамадану (это примерно в трехстах километрах к западу от Тегерана). Количество автомашин возрастет до пяти миллионов.
Будет установлен возрастной ценз водителей - не менее двадцати одного года! Воздух будет загрязнен до крайности, потребление воды снизится из-за ее нехватки, возрастут случаи самоубийства на почве нервного перенапряжения. И так далее... Картина далеко не радостная, но, по-видимому, достаточно реалистическая...
Когда я бродил по тегеранским улицам и наблюдал бесконечную, казалось, совершенно бессмысленную стремительность хаотичного потока машин, мне порою слышались слова мудрого Омара Хайяма: "Ты жив - так радуйся, Хайям!" Если много столетий назад эти слова приносили утешение, то в наше время, на мой взгляд, они нуждаются в некой поправке в хайямовском стиле. То есть в мудром переосмыслении некоторых явлений нашей современности, чтобы будущее не оказалось столь уж мрачным, как это рисуется на страницах газеты "Кейхан".
Нишапур расположен недалеко от нашего Ашхабада и недалеко от афганского Герата. Из Мешхеда ведет сюда новое шоссе. Островерхие пики недалеких гор сопровождают вас почти на всем пути. Климат здесь континентальный: летом очень жарко, а зимою морозы достигают порою градусов тридцати.
Последние годы своей жизни Омар Хайям провел в Нишапуре, читая книги, размышляя над бытием. Научная работа была уже позади. Возможно, что здесь были написаны новые рубаи. Он жил в доме вместе со своей сестрой и ее мужем, Мухаммедом ал-Багдади.
Низами Арузи Самарканди оставил такой рассказ:
"...В городе Балхе на улице торговцев рабами в доме эмира Абу-Сада собрались хадже Омар Хайям и хадже имам Музаффари Исфизари. Я присоединился к ним. Во время беседы и веселия я услышал слова худжат ал-хакк Омара, который сказал: "Моя могила будет в таком месте, где два раза в году деревья будут осыпать ее лепестками цветов". Эти слова показались мне невероятными, но я знаю, что он не говорит пустых
слов.
Когда... я прибыл в Нишапур, то прошло уже несколько лет с тех пор, как тот великий муж прикрыл лицо завесой из праха и мир лишился его. А я был обязан ему как ученик. В пятницу я отправился на кладбище и взял с собой одного местного жителя, чтобы тот показал мне могилу Хайяма. Мой проводник привел меня на кладбище Хайра, по левую сторону от Кашле. У основания садовой стены находится могила Хайяма. Абрикосовые и грушевые деревья из сада протянули ветви через стену, и на его могиле было столько цветочных лепестков, что под ними не было видно земли. Я вспомнил слова, которые слышал от него в Балхе, и заплакал, ибо нигде во всем мире, от края до края, я не видел равного ему..."
А вот свидетельство ал-Байхаки:
"Его свояк имам Мухаммед ал-Багдади рассказывает мне: "Однажды он чистил зубы золотой зубочисткой и внимательно читал метафизику из "Исцеления". Когда он дошел до главы о едином и множественном, он положил зубочистку между двумя листами и сказал:
"Позови чистых, чтобы я составил завещание". Затем он поднялся, помолился и после этого не ел и не пил. Когда он окончил последнюю вечернюю молитву, он поклонился до земли и сказал, склонившись ниц:
"О боже мой, ты знаешь, что я познал тебя по мере моей возможности. Прости меня, мое познание тебя - это мой путь к тебе". И умер".
Это случилось на восемьдесят третьем году его жизни.
Яр-Ахмад Табризи в "Доме радости" ("Дом радости" - сочинение писателя XV века Яр-Ахмада Табризи.) сообщает о Хайяме: "У него никогда не было склонности к семейной жизни, и он не оставил потомства. Все, что осталось от него, - это четверостишия и хорошо известные сочинения по философии на арабском и персидском языках".