Свитком на плите лежит,
В нём лощёный шёлк хранит
Дум татарских устремленье,
С ними времени теченье.
Иль письмо на бересте,
(Сохранился в туеске),
И сейчас для нас с тобой,
Есть свидетель дорогой,
Чтоб мы знали, что тогда,
Когда здесь была Орда,
Люди грамотными были,
Топор в супе не варили,
И по нациям людей,
Не делили. Как свиней
По породам часто делят.
И за то лишь в стаде ценят –
Сколько жирный самохвал
Подбородков нагулял?
«Чтоб не стыдно было жить,
Надобно Орде служить». –
Вот он нравственный закон,
Тех народов, тех времён.
Где здесь варварство? Скажи!
А не знаешь, не суди.
Да в Орде законы были,
И заветы в ней хранили.
Чингисхана15 был завет –
Завоёвывая свет,
Вер чужих не притеснять,
И церквей не разрушать.
Он, то варварством считал.
Умирая, наказал –
Свято помнить тот наказ.
Это, друг мой, и про нас.
И про наш последний век,
Поклонись же человек,
Этой мудрости простой,
Из Монголии взятой.
Вот он древний человек –
Учит наш с тобою век.
Мы с тобой про то читаем,
Хотя в космосе летаем,
Часть природы покорили,
А простой наказ забыли.
Но не все законы чтимы
И людьми боготворимы.
Был наказ ещё иной,
Скажем попросту – плохой:
«Города, что не сдаются,
И в боях с ордой не гнутся
Их, как есть, уничтожать,
Даже пленников не брать».
Города уничтожали,
В полон жителей не брали,
Всех, детей и стариков
Ожидал могильный ров.
И такие страхи были –
Что живьём в чанах варили,
Чтобы разум страх отнял,
Кто всё это повидал.
Русь ведь тоже полонили,
Кто не сдался – тех убили,
Города сожгли дотла,
Чтоб и травка не росла.
Так что книжечку читай,
А про то не забывай.
Исчислять я зло не буду,
Зло, конечно же, не чудо.
Чудо – град большой стоял,
Деньги медные ковал,
Продавал, менял, стозвонил,
Скакунов в конюшнях холил,
Книжки умные читал,
Свадьбы пышные играл,
Отливал, ковал, дубил,
Лодки у воды смолил,
Принимал послов и строил,
В общем, город сей достоин,
Чтобы знали мы его
В общем, больше ничего.
4
Вот, смотри – ворота в град,
Караульщики стоят,
Дальше – улица прямая,
И по ней идёт виляя,
Пёс, с коротеньким хвостом,
С недоеденным мослом;
Кот,свежатинку любя,
Караулит воробья;
Вон на улицу трусцой,
Выезжает верховой;
Арбу тянет сильный вол,
А на арбе той шатёр,
Женщин несколько гурьбой
Вниз идут по мостовой…
Видеть это интересно?
И, конечно же, полезно.
Жаль, Укека больше нет
И его библиотек.
Мы мудрее явно б стали,
Если б свитки прочитали.
Лучше б знали мы сейчас,
Чем же жил улус16 до нас.
Но не всё истёрло время,
Там в земле сокрыто семя,
Знаний важных про Укек,
Про его далёкий век.
Землю в месте том копают
И лопатой добывают
То пиалу, то кувшин,
И быть может балдахин17.
Ложки гребни и посуда,
Для учёных это чудо
И свидетельство тому,
Кто здесь жил и почему?
Так узнали с вами мы,
По фрагменту от трубы –
Град имел водопровод,
Стеклодувный был завод,
Если можно так назвать
Мастерских, примерно, пять.
Я их точно не считал,
Кто из нас бы то знавал?
Что дошло, тому я рад.
Видим, в граде гончарят.
Трубы делают из глины,
Кто тарелки, кто кувшины.
Лепят не простой рукой,
А толкают круг ногой.
После на базар несут
И поделки продают.
Их охотно покупают,
По реке водой сплавляют,
На баркасах вниз везут,
И дороже продают.
В граде трубы есть сливные
И бассейны наливные,
Есть фонтаны, как сейчас.
Вот и в профиль и анфас
Я тебе портретик дал,
Буквой рифму начертал,
Уложил слова в строку,
В рифме дав простор стиху,
Чтоб ты хорошенько знал,
Что Укек не уступал
Городам Европы всей,
Что известно нам о ней
В те сокрытые века,
И тем более – года.
5
На базаре шум стоит
На возу скорняк18 сидит,
Шкуры всякие скупает,
Деньги медные считает,
Часть за пазуху кладёт,
Часть же сдачей отдаёт.
С этих шкур сошьёт он шубы,
Рукавицы и тулупы.
Обувь с загнутым носком
И наборным каблуком
Старший сын его сошьёт
На продажу привезёт,
Будет свой товар хвалить
Прибаутки говорить,
Чтоб товар быстрей продать
И деньги побольше взять.
Рядом персы молодые,
Темнокожие, худые,
Зубы лишь одни белы,
16
17