Хвалят красные ковры.
Дальше конный ряд идёт,
Жеребец зазывно ржёт,
Кони словно на подбор,
Сбруи кожаный убор.
Скакуна араб ведёт
На дыбы скакун встаёт,
Око конское горит,
На спине ковёр лежит.
А у самого подвоза,
У татарского обоза,
Татарчёнок удалой,
Ставит пегого свечой,
Малорослого конька,
Сдавив пятками бока.
Шапку на скаку бросает
И в галопе поднимает.
Шум стоит, базар ликует,
С продавцом толмач19 толкует,
Что-то быстро говорит,
За спиной алан стоит,
Улыбается, кивает,
Видно что-то понимает.
Продавец товар даёт
И на церковь крест кладёт.
Где зазывисто в окрест
Слышен звона благовест.
Вот стоит печник угрюмый,
Взгляд пронзительный и умный,
Предлагает печь сложить,
Чтоб в тепле зимою жить.
Мимо караван идёт,
Вьюки тучные несёт.
И спокойно глаз верблюжий
Озирает город шумный.
Он идёт с шлеёй на лбу,
Опустив чуть-чуть губу.
Вспоминая Самарканд
Или город Аккерман.
На верблюде проводник,
От жары как будто сник,
Свесился камшины край,
Правит в караван – сарай,
Чтобы в нём закончить путь,
Дать верблюдам отдохнуть,
Самим спины распрямить,
Чая из пиал попить,
Подстелив под бок рядно,
Не беспокоясь за добро.
А у самых у ворот
Дед игрушки продаёт.
В них тогда тоже играли,
А компьютеров не знали.
Дед игрушки продаёт,
Рядом движется народ,
Смотрит на товар, дивится:
«Надо ж этак наловчиться,
Чтоб из глины, из земли
Руки вылепить смогли
И верблюдов, и овечек,
И коняшек без уздечек».
Собачонки стоят вряд,
Ушки глиняны вострят
И у них ещё притом,
Хвосты загнуты кольцом.
Вот из глины конь стоит,
На спине глазурь блестит.
Люди на коня дивятся,
Но купить его скупятся.
Дед за штуку просит пул.
Явно продавец загнул,
Чтоб из глины! за коня!?
Ведь, по сути – то – земля,
Перемятая рукой,
Вместе с волжскою водой.
И вот на тебе, цена-а-а-а…
За скудельного20 коня.
Вдруг к прилавку бек21 подходит,
На коняшку щурясь смотрит,
В руки бережно берёт,
Продавцу дирхем даёт,
Пул же меньше чем дирхем,
То известно в граде всем.
Бек – солидный господин,
Он, доживший до седин,
Цену здесь товарам знает,
И по праву же считает,
Что поделкам старика
Нет цены. Но, а пока
Дед дирхема не берёт,
Он божится, крест кладёт,
Пул, де красная цена
Для скудельного коня.
Не велик гончарный чин,
А великий господин,
Зря дирхем ему даёт,
Купли той не признаёт,
Сдачу силится, считает,
Бек на это отвечает:
«Ты дирхем, старик, бери,
А о сдаче, не тужи.
В конька сын будет играть,
И умишка набирать.
Разве то того не стоит?
И меня не беспокоит,
Что дирхем я заплатил.
Ты, дед, это заслужил».
Знатный бек конька берёт
И в халат себе кладёт.
Много лет с тех пор прошло,
Вдруг находкой ожило,
Того времени теченье,
И послушное мгновенье,
Нам дало из- под земли,
О чём думать не могли –
Бека славного конька.
Осторожненько рука,
Слой культурный разгребает,
И на волю извлекает,
Ноги, голову, хребет.
Дав читателю ответ –
Да, игрушку здесь лепили,
Глазурь кистью наносили
И в тринадцатый аж век,
Мог из глины человек,
Для детей коней ваять,
Их поделкой увлекать
И ни где-то вдалеке,
На саратовской земле.
Как об этом я узнал –
Ум мой быстро набросал,
Незатейливый сюжет,
Дабы самому ответ,
Дать на призрачный вопрос,
Как игрушечник пророс
Здесь, на волжском берегу?
Вот чего я не пойму.
И теперь лишь понял я –
Наша волжская земля,
С древности игрушку чтит,
И как матрицу хранит
Память об игрушке той,
Что далёкий предок мой
В средние века лепил
И на это скромно жил.
6
Здесь оставим мы базар.
Чтобы больше ты узнал,
Посетим места иные
Не такие суетные,
Даже тихие, скажу,
Так о них я здесь сужу.
Вот, гляди, стена большая,
Вся кирпичная, прямая,
Известь белая сквозит
Между кладками лежит.
За стеною дом большой,
А за домом сад густой.
Дом вельможный, дом богатый.
В нём живёт сановник знатный.
Стену ту не перелезть.
Выше стенка – больше честь.
В том дому, скажу, палаты,
То не земляные хаты,
Где ютится чёрный люд,
Люди в бархате живут.
В нём едят на серебре,
В нём напитки в хрустале,
В нём изразцы облитые,
И решётки завитые,