Победоносный нервно захрапел, и Алак едва удержал в руках поводья, когда жеребец вдруг резко дёрнул головой в сторону. Юноша сильно удивился и попытался успокоить коня, но тот продолжал раздражённо ржать и рыхлить копытом землю. Проехавший мимо Га'кеон удивлённо посмотрел на молодого императора.
— В чём дело, мой шаттар? — спросил кочевник, остановив своего белого жеребца рядом с Победоносным.
— Всё нормально, Гао, — Алак покачал головой и сильно ударил пятками в бока своего коня. Жеребец недовольно захрапел, но всё же продолжил путь. Что-то беспокоило Победоносного. Жаль, что лошади не умели говорить. Но Таодан и сам чувствовал неладное: воздух вокруг был пропитан тьмой. Казалось, таинственная энергия протекала под самой землёй, наполняя всё, к чему мог прикоснуться юноша. Деревья, камни, вода в ручье, что шумел неподалёку — всё это было не таким, как раньше.
— Аньюн! — крикнул Алак, поворачивая Победоносного. Шиттарии удивлённо проводили юношу взглядом, когда он промчался мимо них, оставив позади себя столп пыли. Молодая Змея ехала в конце войска, осторожно придерживая поводья своей кобылы — та тоже заметно нервничала и время от времени отказывалась продолжать путь. При появлении Алака девушка с удивлением посмотрела на него и нахмурилась.
— Что-то случилось, мой шаттар? — она всегда обращалась к нему столь же официально, как и другие шиттарии, хотя Таодан уговаривал Аньюн называть его просто по имени.
— Ты чувствуешь это? — Ворон напряжённо осмотрелся и втянул носом воздух. Юноша не обладал таким же нюхом, как звери, но всё равно достаточно отчётливо различал запах тьмы — это был какой-то приторный аромат, дурманивший и путавший мысли. Аньюн тоже ощутила его и, поморщившись, кивнула головой.
— Пахнет тьмой, мой шаттар.
Алак приглушённо хмыкнул — он и без Аньюн это понял, совершенно незачем было подтверждать то, в чём юноша был абсолютно уверен. Натянув поводья Победоносного, молодой Ворон с недоверием посмотрел на видневшееся вдалеке войско противника. Быть может, тьма эта была связана как-то с предстоящим сражением? Почувствовав, как бешено заколотилось сердце в груди, Алак протянул Аньюн руку. Девушке не нужно было объяснять, что от неё требовалось. Коснувшись ладони мужа своими мягкими пальцами, она прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Эти несколько секунд показались Таодану мучительно долгими.
— Всё в порядке, мой шаттар, — кивнула головой Аньюн, выпуская его руку. — Вам совершенно нечего бояться.
Алак тяжело вздохнул и натянул на руку перчатку. Значит, с ним в грядущем сражении ничего не случится. Но юноша всё равно не мог отделаться от мысли, что произойдёт что-то странное, что-то абсолютно противоестественное. Природа никогда не лгала, а Таодан замечал, как всё вокруг было погружено в страх. Лошади нервничали, птицы не поднимались в небо. Хорошо хоть, что никто из шиттариев ещё не увидел над своей головой чёртову дюжину воронов, иначе войско отказалось бы вообще идти в сражение. Смерть шаттара была позором для всех воинов — это не великий хан пал в бою, это они не смогли защитить его от вражеских мечей.
— Мне не нравится, что эту тьму я ощущаю перед сражением, — пробормотала Аньюн, внимательно смотря на видневшиеся вдалеке штандарты. Это были гербы Мастиффов — большая чёрная собака на фиолетовом фоне. Их трудно было спутать с другими восточными князьями хотя бы потому, что ещё за тысячи метров можно было услышать металлический лай их травильных собак. Псари и мастиффы составляли основную боевую мощь Виверров. Не повезло же шиттариям столкнуться именно с этим войском. — Ты уверен, что нам стоит сражаться с Мастиффами? Лошади боятся этих собак.
Алак лишь усмехнулся и внимательно осмотрел ближайшего шиттарийского воина. Его невысокая коренастая кобылка совершенно спокойно ожидала начала боя.
- Странно, что ты так недооцениваешь собственных кочевников, Змея! — юношу забавляла сложившаяся ситуация. Он был уверен, что Аньюн как никто другой должна знать достоинства и недостатки шиттариев. — Их лошади не боятся ни собак, ни даже слонов. Стоит мастиффу подобраться слишком близко — и всадник просто пронзит его длинным копьём. К тому же, я видел, как Ло'ке сражался верхом на своей лошади против пойманного ягуара. Зверь не успел к нему даже подскочить, как вокруг его шеи уже закрутилась верёвка! А это была дикая кошка, в несколько раз быстрее и опаснее какой-то псины.
Аньюн ничего не ответила — в этом Таодан был прав. Но если дело было вовсе не во вражеском войске, то что было причиной этого странного чувства, не дававшего покоя им обоим?
- Я не вижу, чтобы тьма шла именно от этого войска, — заметила Аньюн. Ветер трепал её длинные волосы, и девушке приходилось постоянно убирать с лица назойливые пряди. В такие моменты она выглядела довольно забавно: сосредоточенная, серьёзная, словно решала какую-то трудную и невыполнимую задачу. — Эта энергия… она кажется мне знакомой, но я не могу сказать, кому она принадлежит. Но это очень могущественные существа. Могущественные и опасные.
— То есть, они нам враги? — вскинул бровь Алак. Аньюн ещё раз пристально прислушалась к своим ощущениям. Она не могла точно определить, что за существа испускали эту пугающую тёмную энергию, потому сложно было понять, были они враждебными или нет. Впрочем, тьма никогда не бывает доброй.
— В любом случае, я бы не стала им доверять, — Аньюн покачала головой и задержала взгляд на горных пиках Хребта Ночи, видневшихся вдалеке. Тёмная энергия исходила откуда-то оттуда, но девушка всё равно не могла определить, где именно был источник их тревог и сомнений. Пока таинственные создания не нападали, их можно было не бояться.
— Я должен найти остальных янгулов, — Алак кивнул головой и слегка выпустил поводья, давая Победоносному волю. — Мне не нравится эта тьма.
Аньюн не стала его переубеждать. Когда Таодан пришпорил своего коня и погнал его по лагерю мимо стройных рядов воинов и всадников, девушка лишь проводила его пристальным взглядом и погладила по шее свою кобылу. Молодая императрица ощущала тьму в воздухе каждой клеточкой своего тела, но что простая девчонка могла с этим поделать? Аньюн не смела останавливать войско, просить Алака остаться в стороне от сражения. Тем более, что Небесокрылая не чувствовала, что с ним может что-то случиться.
Янгулы ожидали, когда Таодан отдаст приказ о наступлении. Воля шаттара здесь была законом, карой за неисполнение которого была смерть. Никто не решался действовать, пока этого не прикажет сам Алак. Едва он появился на своём тёмно-игреневом жеребце, ханы выпрямились в седле и приветственно склонили свои головы перед ним. Краем глаза Таодан заметил странную улыбку на лице Ши'хе, но не придал этому никакого значения. Многие кочевники с нетерпением ждали грядущего сражения, и Пятый янгул мог просто так радоваться появлению своего шаттара.
— Гао! — едва Алак позвал его, хан тут же появился рядом с ним. Его стройный жеребец нервно храпел и тряс головой, но даже не думал мешать своему всаднику. — Я не смогу командовать одновременно и шиттариями, и фабарцами. Будь готов к тому, что я могу попросить тебя взять управление кочевниками на себя. Твои люди самые сильные, поэтому будут бить в лоб. Старайся действовать сообща с фабарской пехотой — конница не всегда выигрывает сражения в одиночку.