— Вы… вы настоящая крыса! — испуганно прошептал Троат, когда Аякс, собрав свои вещи, уже направился к выходу. — Вы манипулируете людьми, заставляете делать их то, что нужно вам… как?! Зачем?! Вы ведь западный князь, что вы забыли на Юге?
Остановившись, Велиус развернулся на каблуках и пристально посмотрел на Троата. Мужчина трясся, как в лихорадке — ему всё ещё не верилось, что он только что подписал бумаги и выступил против своего господина. Если Морроту станет это известно, Троату не избежать ямы с крокодилами. Расплывшись в широкой улыбке, Аякс наклонился к уездному князю Суруссу и усмехнулся:
— Потому что для Подполья нет разницы — Запад, Юг, Восток или Север. Мы действуем там, где нам заплатят. Сегодня Фабар, завтра Вэлн. А если вдруг варвары выложат нам несколько тысяч золотых, мы соберёмся и отправимся в Латир. Мы наёмники, Троат, если вы всё ещё это не поняли. Мы делаем то, что выгодно нам. И сегодня нам выгодно устроить переворот в этой чёртовой зажравшейся стране, где старшие князья купаются в золоте, а простые люди гибнут на полях, пытаясь вырастить хоть что-то в этой богами забытой пустыне. А моё отношение к Западу вас волновать не должно. Я поступаю так, как считаю нужным. И мой господин мне абсолютно доверяет. К слову, сотню раз подумайте, если вдруг Моррот предложит собрать войско в Болотистый край. Я встречу вас с распростёртыми объятиями. И двумя тысячами вооружённых людей, не считая моего Подполья.
Взгляд Аякса пылал, словно у голодного зверя, которому достаточно только податься вперёд, чтобы перегрызть своей жертве горло. Троат вжался в спинку кресла под его натиском, но Велиус неожиданно отстранился и, расплывшись в миловидной улыбке, поклонился уездному князю.
— Передавайте привет Морроту! — усмехнулся юноша и накинул на голову капюшон. — Не беспокойтесь на счёт своей шкуры — мои люди присмотрят за вами, так что вам нечего бояться.
И, снова хищно усмехнувшись, он направился прочь из кабака. Одна из прислужниц попыталась его остановить у входа, но Аякс даже не посмотрел на неё и, кинув девушке пару золотых монет, скрылся на улице. От подобных мест Велиуса тошнило. Он вспоминал те времена, когда спокойно сидел в замке в Болотистому краю и никому не мешал. Но со смертью родителей Андраса и Марсель Аяксу пришлось взять ситуацию в свои руки. Он помог близнецам удержать земли Соколов… и создал Подполье. У него не оставалось иного выбора. Велиус поклялся, что защитит Талмэев любой ценой. Всё, что делал Кайман, шло на благо Болотистого края. Земли Соколов находились на границе с Вэлном, и если какой-нибудь южный князь решит напасть на них так же, как на Биарг или Вастель, Карлу не удержать. Если Ньёр станет королём Юга, то Талмэям нечего будет беспокоиться. Всё на благо Соколов…
Выйдя на улицу, Аякс запрокинул голову и, жмурясь, посмотрел на горизонт. Где-то там, в соседних землях, Андрас и Марсель сидели в захваченном Драмире. Велиус невольно усмехнулся — эти ребята, сами того не подозревая, отчасти упростили ему задачу. Теперь Болотистый край мог не опасаться нападения с Красных берегов. Ах, если бы только молодые Соколы знали сейчас, что их старый друг был совсем рядом. Но ни Кайман, ни Талмэи встретиться не могли. Аякс должен был отправляться на следующую встречу, а Андрас и Марсель — сражаться в море с южной флотилией. Так распорядилась судьба, и неизвестно, встретятся ли они когда-нибудь вновь. Быть может, уже завтра Велиус будет схвачен и брошен в крокодилью яму…
— Забавная ситуация, — вздохнул Аякс, обращаясь к одному из своих подчинённых. — Псы скармливают своих врагов голодным собакам, южане — крокодилам и аллигаторам, фабарцы отдают на растерзание тиграм и львам, а северяне заставляют бегать от разъярённого медведя. Неужели им больше нечем кормить этих несчастных зверюшек?
Темноволосый мужчина в чёрном плаще с красной оторочкой приглушённо усмехнулся и протянул Аяксу поводья его лёгкого вороного жеребца. Вскочив в седло, Велиус дождался, пока подчинённый сядет верхом на своего коня, и отправился прочь от борделя, столь ненавистного Кайману места. У Крыс ещё было столько дел, столько дел…
Послышавшийся в коридоре шум заставил Ньёра вздрогнуть. Он уже несколько часов просидел во дворце, ожидая появления того, о ком говорила Марьям. Но спустя столько времени никто так и не появился, и Питону начинало казаться, что всё это лишь глупая шутка. Княгиня Суруссу велела юноше дождаться человека, «который будет облачён в цвет смерти и крови». Что это были за цвета, Ньёр понимал с большим трудом. Потому внимательно всматривался в каждого, кто проходил мимо. По коридорам сновали слуги, перенося столовые приборы, одежду, вёдра с водой, или просто бегали из комнаты в комнату, что-то быстро тараторя, отчего Ньёр не понимал, что они говорят. Но таинственного человека, с которым ему была назначена встреча, всё не было.
— А если Марьям ошиблась? — Кристофер, нахмурившись, присела на пол рядом с Ньёром. Пока Моррота не было во дворце, они оба могли свободно разгуливать, где им захочется — княгиня Суруссу тайно приказала своим слугам и стражам присматривать за молодыми гладиаторами, пока она сама будет находиться на другом конце Вэлна.
— Она редко ошибается. Скорее, это мы не можем чего-то понять.
Кристофер тяжело вздохнула. Она вообще терпеть не могла загадки. И сидеть на одном месте без дела ей тоже не нравилось.
— Хорошо, тогда давай повторим. На четвёртый день моего отъезда приходите в главный зал…
— … и ждите человека, что будет облачён в цвет крови и смерти. Всё равно ни черта не понятно.
Тяжело вздохнув, Ньёр подцепил носком ботинка лежавший на полу камушек и взял его в пальцы. Должно быть, этот кусок отвалился от какой-нибудь стены — внутренний сад дворца был украшен старинными руинами, которые грозились вот-вот обратиться в груду бесполезного камня.
— Цвета смерти и крови… — пробормотал Змей, рассматривая камушек в руках. — Ты не знаешь, что бы это могло быть?
— По крайней мере, ничего красного я пока не вижу, — фыркнула Кристофер и откинулась на спину, подставляя лицо тёплым солнечным лучам. Девушке начинало нравиться здесь, на Юге, где всегда было тепло и солнечно. В родном Елесе лето проходило слишком быстро, а зима, казалось, тянулась бесконечно.
Ньёр перебросил камушек через стену, окружавшую дворец, и вдруг услышал низкий раскатистый рёв, больше похожий на вой испорченной трубы. Юноша вздрогнул. Что бы это могло значить? Осторожно поднявшись на ноги, Питон подошёл к стене. Кристофер удивлённо посмотрела на него и неуверенно последовала за ним, не понимая, почему Змей вдруг так оживился. Ньёр переставил несколько ящиков друг на друга и аккуратно взобрался по ним, как по ступеням. Оказавшись достаточно высоко, чтобы взобраться на стену, юноша осторожно подтянулся на руках и вылез наверх. Оттуда он смог увидеть оставленного у ворот дворца бурого одногорбого верблюда. Он лениво лежал на земле и, хлопая густыми ресницами, без интереса смотрел по сторонам. На спине его была чёрная накидка с красным крестом. Изумлённо выдохнув, Ньёр прошептал:
— Цвет смерти и крови…
Кристофер внизу неожиданно закричала, и Ньёр испуганно обернулся. Чья-то крепкая рука схватила его за лодыжку и дёрнула вниз, отчего Змей буквально скатился по выставленным им же самим ящикам. Едва оказавшись на земле, юноша схватился за висевший на поясе кинжал и бросился на своего противника. Мелькнул чёрный порванный плащ, по краям обшитый ярко-алыми лентами, и незнакомец нанёс ровный удар Ньёру в живот. Змей пошатнулся и рухнул на колени, едва не теряя сознание — дыхание перехватило, и перед глазами всё поплыло.
— Не трогайте его! — кричала Кристофер, пытаясь добраться до Ньёра, но незнакомец легко оттолкнул девушку в сторону, словно она ничего не весила. Стиснув зубы, Пеплохват поднял глаза на обидчика и изумлённо выдохнул.
Человек перед ним был высоким, выше двух метров, отчего, даже выпрямившись во весь рост, Ньёр всё равно смотрел бы на него снизу вверх. У незнакомца была смуглая кожа, но светлые волосы — они были достаточно длинными и сзади убирались в длинную косу до самого копчика. Самой странной его чертой были, пожалуй, глаза — они были разного цвета. Левый глаз, зелёный, пересекали шрамы, отчего сперва можно было подумать, что он слепой. Правый глаз был голубым, как чистый сапфир. С обеих сторон на щеках было по три красные полосы, скорее всего вытатуированные, потому что краска на такой температуре просто потрескалась бы. На вид мужчине было не больше двадцати пяти — ещё совсем молодой.