Алак понимающе кивнул головой. Да, даже учитывая, что Аньен по меркам Змеев был уже взрослым человеком, воины не пойдут воевать за ним. А Аньюн была девушкой. Она по законам кочевых племён не имела никакого права управлять войском.
— А есть другие варианты? — вскинул бровь Таодан, внимательно смотря на своего юного приятеля. Тот неожиданно расплылся в широкой улыбке и, убрав со стола шахматы, сложил руки на груди.
— Конечно есть, мой господин! Правда, он всего один, и может вам не понравиться.
— Плевать, выкладывай, как есть, — пробормотал Алак.
Недосказанность заставляла юношу заметно нервничать. Казалось, все Питоны любили говорить загадками. И эта их семейная черта сильно раздражала молодого Ворона. Ньёр обычно просто молчал. А Аньен говорил всё что угодно, но только не то, что нужно.
Мальчик поднялся из-за стола и, слегка подпрыгивая, отправился в другой конец палатки. Он нарочно тянул время и изводил Таодана? Молодой Ворон начинал нервничать, и Грозохвост, мирно спавший на своей подстилке, украшенной драгоценностями и пёстрыми перьями, заворчал во сне.
— Хорошо, хорошо, — улыбнулся Аньен, оборачиваясь. — Не буду тянуть.
Вы можете получить в распоряжение всех этих воинов. Вы станете для них Верховным Вождём, и они будут слушаться вас, как своего собственного князя. До тех пор, пока не вернётся Ньёр, — мальчик всё ещё надеялся, что его брат был жив и просто где-то скрывался. Но Алак так и не получал вестей о его местонахождении, потому глупо было тешить себя пустыми надеждами. На войне не бывает без жертв.
— Говори быстрее, Ан. У меня нет времени, — не выдержал Таодан. Аньен приглушённо фыркнул в ответ и, обернувшись, неожиданно резко сказал:
— Женитесь на моей сестре.
Эти слова ввергли Алака в глубокий шок, и юноша сначала подумал, что ослышался — не мог же маленький девятилетний мальчик сказать ему такое! Но храбрость и уверенность в глазах Песчаного Принца говорили об обратном. Он прекрасно понимал, что предлагал Алаку взять в жёны змеиную княжну. Осознавал, что отдаёт родную сестру во власть ему, Таодану. И… это была не очередная детская глупость или шутка. Аньен действительно предлагал Алаку совершить сделку, как настоящий взрослый мужчина, князь, правитель собственных земель. Ведь разве от этого Таодан не получал власть над тремя тысячами искусных воинов? У Змеев были свои выгоды, у молодого Ворона свои. И Аньен всё это просчитал. Алаку стало не по себе, когда он понял, что этот мальчик перед ним — самый настоящий гений. Ни Юген, ни Эйд, никто другой не смог додуматься до этого. А Ан без колебаний предложил ему заключить союз между родами взамен предоставления военной силы.
— Чёрт возьми, Ан, ты серьёзно? — воскликнул Алак, всё ещё не веря собственным ушам. — Ты предлагаешь мне жениться на твоей сестре? Это безумие!
— Это весьма обдуманный и хитрый политический ход, — пожал плечами Аньен. Откуда он вообще набрался этих слов? Ему нужно было меньше общаться с Югеном, пока мальчик не научился устраивать государственные перевороты, иначе у Алака появится повод действительно бояться молодого Змея. — Вы получаете три тысячи всадников. Взамен этого Аньюн становится императрицей. К тому же, из всех княжон только она приближённо равна вам по статусу — наши предки были королями Юга. Конечно, вы можете десять лет подождать, пока дочь великой княгини Давэль вступит в совершеннолетие, но я не обещаю, что к тому времени Новая Империя ещё будет существовать.
Алак с недоверием посмотрел на Аньена. Нет, мальчик говорил самую настоящую правду. Таодану уже давно было шестнадцать, и он должен был выбрать себе невесту. Конечно, следовало бы посоветоваться с матерью — она лучше знала, с кем у Воронов были хрупкие отношения, которые мог спасти удачно заключённый брак, а с кем юноше вообще не следовало связываться. Но что могли предложить сейчас Алаку другие княжества? Елес пал, наследницы Вастеля и Биарга были слишком молоды, а Орлы, сидевшие в своей Бухте Огней, могли предоставить лишь хорошие корабли и храбрых матросов. И что Таодан будет делать с этим добром на границах с Латаэном? Вот уж кому и надо было заключать браки с Орлами, так это Сельвигам или Соколам. К слову, нужно было предложить Джакалу и Андрасу подумать над этим, когда они вернутся — оба князя были уже достаточно взрослыми, чтобы жениться на наследницах какого-нибудь знатного рода. И всё же, для самого Алака лучше выбора, чем Аньюн, не было. Девушка была хорошо воспитана, умна, красива. Конечно, не все западные князья хорошо относились ко Змеям, но стоит Небесокрылой стать императрицей, и мнение о ней сразу изменится. По крайней мере, Алак не раз замечал, как люди вокруг нагло врут ему в лицо, лишь бы задобрить своего повелителя.
Нахмурившись, Алак едва слышно пробормотал Аньену, что должен с кем-нибудь обсудить это предложение и направился прочь из палатки. Грозохвост в своём гнезде приоткрыл глаза и удивлённо посмотрел на юношу. Лениво потянувшись, вран поднялся на лапы и поспешил следом за Алаком. Когда широкий птичий клюв ткнулся ему в руку, Таодан расплылся в улыбке и потрепал приятеля по голове.
Грозохвост становился всё больше и больше, и теперь мало кто отваживался шутливо называть его Хвостиком — только не сменившиеся ещё на спине подростковые перья напоминали Алаку о том, что совсем недавно этот птенец был настолько крошечным, что помещался у него в ладони. А теперь он был ему по пояс, как хорошая крупная собака.
— Эй, приятель! — усмехнулся юноша и провёл рукой по жёлтому клюву врана — Как насчёт немного поохотиться в соседней роще?
Грозохвост громко закричал в ответ, и Алак, отрывисто кивнув головой, направился к стойлам. Ему отдали Победоносного без лишних вопросов, и юноша, вскочив в седло, погнал жеребца резвым галопом к видневшимся на горизонте голым деревьям, что ещё летом были пышной зелёной рощей. Грозохвост взмыл над головой своего хозяина и быстро скрылся среди облаков. Но Алак не беспокоился, что вран может потеряться — он чувствовал незримую связь между собой и птицей, словно они были единым целым, одним существом. Чем дольше времени Таодан проводил с Грозохвостом, тем больше ему казалось, что он даже понимает его без слов.
Дичи в холодной, пустой роще совсем не было. Алак уныло ездил среди голых деревьев, которые походили одно на другое. Снег на земле почти растаял, особенно здесь, в Биарге, и на ветвях уже образовывались крохотные почки. К концу месяца всё здесь станет зелёным, пышным. Но пока рощи и леса напоминали унылые кладбища, в которых то и дело слышался долгий протяжный вой волколаков. Алаку было не по себе от этих мест, но Грозохвост, напротив, чувствовал себя намного увереннее. Он не любил, когда на него обращали слишком много внимания, и в безлюдных местах радостно носился над самыми верхушками деревьев, цепляясь за тонкие веточки крепкими лапами. Когда вран выпускал их, на голову Таодана сыпался мокрый снег, и юноша недовольно бормотал.
Наконец, Грозохвосту удалось поймать неосторожного голубя, проскользнувшего в опасной близости от могучей птицы. Пока друг радовался своей добыче, извещая окрестности громкими криками, Алак едва не клевал носом. Весенняя прохлада, на удивление, убаюкивала его и заставляла позабыть обо всём на свете.
Разбудил Ворона стук копыт, и юноша, вскинув голову, с удивлением встретился взглядом с Югеном. Ехавший рядом Эйд тоже выглядел заспанным и усталым, но довольно неплохо держался в седле.
— Ты неожиданно уехал, и мы подумали, что что-то случилось, — спросонья пробормотал Камышовый Кот. Судя по всему, Юген вытащил его прямо из кровати, и юноша толком не успел выспаться.
— Нет, всё в порядке, — улыбнулся им в ответ Алак и запрокинул голову. Грозохвост кружил над ними, радостно крича о своей победе над шустрым голубем. Губы молодого Ворона невольно растянулись в улыбке, и он, вздохнув, опустил взгляд. — Мы говорили с Аньеном кое о чём.
— О чём же? — удивился Юген.
Мужчина вытащил из кармана трубку и принялся забивать в неё табак. Вид у Роялда был тоже уставший. Все они в последнее время тяжело спали. Латаэнцы нападали прямо посреди ночи, совершенно ничего не боясь, а в бою их сопровождали волколаки. Многие воины пали от их острых когтей. Других, укушенных, Алаку приходилось убивать самостоятельно. Он до сих пор помнил, как дрожали его руки, как смотрел на него один из заражённых мужчин — в его глазах был страх, но не перед смертью. Воин боялся того, что может произойти с ним, если клинок не пронзит сейчас его грудь. Он не хотел становиться волколаком и самоотверженно принимал смерть от рук своего императора. От этих мыслей комок подступал к горлу Алака. Кто знал, что его ответственность, как правителя Фабара, будет настолько тяжёлой?