Шла уже вторая неделя марта, а таны всё ещё не добрались до Шекрата. Кольгрим начинал беспокоиться. Небольшие стычки то там то тут заставляли войско варваров постоянно останавливаться, сворачивать в совершенно другую сторону, а то и вовсе отступать назад. Молодой Волк просил Хильду дожидаться Делаварфов на Северном тракте к концу марта, но сейчас князь понимал, что к этому времени таны доберутся только до Шекрата, а дорога назад потребует не меньше трёх недель. К тому же, Кольгрим до сих пор ни разу не получал писем от Хильды. Даже если девушка посылала их в Латир, ещё ни один гонец не добрался до войска варваров. Земли здесь были очень опасные, и таны сами говорили: «Уходя на войну, обрывай связи со всем остальным миром». Ни Эдзард, ни Свидживальд, ни Гертруда — никто из Трёх голов не писал письма в деревни своих кланов, своим семьям и знакомым. Для всего Латира они считались умершими до того самого момента, пока варвары не вернутся домой. Таков был суровый закон этих земель, и Кольгрим должен был следовать ему, если хотел стать здесь своим.
Были и радостные новости — число Серых волков стремительно увеличивалось. Одна из деревень, через которую проходили таны, встретила их радостными криками и предоставила головы предателей, насаженные на колья. Эдзард лично поблагодарил храбрых воинов, после чего предложил им присоединиться к одному из кланов. Молодой Улвир пришёлся местным жителям по душе. Они увидели в нём какой-то символ свободы и дикой силы — именно так сказал Кольгриму старейшина деревни. С тех самых пор у князя появился собственный военный отряд, который беспрекословно подчинялся ему и хорошо помогал в битвах остальной армии Делаварфов. После этого даже вечно недовольный Свидживальд стал относиться к Кольгриму более спокойно и терпимо. Он впервые назвал его просто «Серым», а не «Щенком», как раньше. Гертруда, услышав это как-то раз во время похода, широко улыбнулась и дружески толкнула Кольгрима в плечо.
— Ты больше не собака, — радостно воскликнула варварша и посмеялась над тем, как Улвир потирал ушибленную таким выражением дружеских чувств руку. — Кажется, Свидж наконец признал тебя волком.
— Я так понимаю, для тебя я всё ещё Волчонок? — пробормотал Кольгрим, и Гертруда усмехнулась:
— А как же? Маленький и неопытный Серый Волчонок. Расти и набирайся сил, и может быть, я тоже признаю тебя Волком.
После этого воительница пришпорила своего тяжеловоза и скрылась где-то впереди. Кольгрим проводил её пристальным взглядом и недовольно забормотал. Рыжеволосой варварше нравилось обращаться с ним, как с маленьким ребёнком. Словно Улвир был не волчьим князем и чужаком, а её младшим братом, за которым нужен был глаз да глаз. Но Кольгрим хотел, чтобы к нему относились, как к равному. И получалась такая глупая ситуация — Свидживальд его призирал, а Гертруда считала слабым и неопытным. Из всех троих танов Кольгрим чувствовал себя уверенно лишь рядом с Эдзардом. Этот старый мудрый варвар никогда не пытался унизить Улвира и помогал ему советами. Иногда князь даже чувствовал себя так, будто общался с родным отцом — настолько Эдзард был терпеливым, отзывчивым, но в то же время строгим и властным. Кольгрима даже не волновало, кем считал его старый воин: щенком, волчонком или волком. Варвар относился к нему, как к настоящему мужчине, и этого было вполне достаточно.
Когда войско вновь выехало на главную дорогу от Латира до Шекрата, солнце уже клонилось к горизонту. Кольгрим сильно устал, глаза его слипались. Сколько времени он уже провёл в седле? С самого утра. Была лишь небольшая заминка возле одной из рощ, когда дикие волколаки попытались атаковать отставших. Но и тогда Улвир не спешился. Всё это время молодой князь оставался на коне. Но несмотря на это он сейчас уверенно держался в седле и отдавал приказания ехавшим позади него воинам. Ракш снова скрывался где-то среди деревьев, появляясь время от времени только для того, чтобы перекинуться с Улвиром взглядами и исчезнуть. Странное поведение волколака стало для Кольгрима уже привычным, и он попросту не обращал на это никакого внимания.
Молодой князь уже клевал носом, когда впереди послышались крики, заставившие Улвира вскинуть голову. Он почти уснул в седле и сильно удивился, заметив суматоху среди воинов. Кто-то схватился за оружие и закричал на варварском языке непонятные молодому князю слова. Натянув поводья жеребца, Кольгрим оглянулся. Его люди шли позади и тоже нервничали.
— С дороги! — рявкнул кто-то.
Женщины, сбившись в кучу, испуганно проводили взглядом пронёсшийся мимо конный отряд.
— Присмотри за ними, — приказал Кольгрим Хролфу, а сам погнал своего чёрного коня следом за всадниками. Воин удивлённо посмотрел на своего князя и, отрывисто кивнув головой, обернулся к шедшим позади Серым волкам. Краем глаза Улвир заметил, как мелькнула мимо чья-то ярко-рыжая шкура, и через считанные секунды впереди показался Ракш. Волколак, в своём зверином облике, дожидался князя и нетерпеливо переступал с лапы на лапу. Когда Кольгрим догнал его, он склонил голову в коротком приветствии и оскалился.
— Понял, — Улвир кивнул ему в ответ и пришпорил своего коня. Молодой Волк уже не помнил, когда начал вдруг понимать Ракша без слов. В какой-то момент Кольгрим просто вдруг догадался, что значат все эти ухмылки, оскалы, рыки и поскуливания. Будто всю жизнь провёл среди волколаков и знал их язык. Быть может, так просто сказывалось на нём общество Делаварфов?
Оскал Ракша означал, что впереди что-то произошло, и это действительно оказалось так. Когда Кольгрим добрался до самого начала войска, он увидел, как несколько варваров, включая самих танов, столпились вокруг чего-то. Вытянувшись в седле, молодой Волк с трудом рассмотрел раскинувшееся на земле тело человека. Только этого не хватало, подумал Кольгрим и пустил жеребца ближе к толпе. Эдзард сидел на корточках рядом с трупом, Гертруда и Свидживальд громко спорили о чём-то. Пепельный Волк уверял своих товарищей, что это происки псов, и что им следует немедленно поворачивать на запад — к Новой Карле, в земли Койотов. Но другие таны не спешили соглашаться с ним и внимательно осматривали местность вокруг.
— Что произошло? — спросил Кольгрим, спрыгивая с коня на землю. Эдзард, не отрывая взгляда от истерзанного словно диким зверем тела, приветственно кивнул молодому князю головой и пробормотал:
— Как видишь, нашли труп. Один из местных жителей, но при нём не было оружия. Это явно не один из воинов Кервосов.
— Этот старик был друидом, — Свидживальд подцепил мечом висевшую на горле мертвеца цепочку с кулоном в виде белого медведя. Стоявшая рядом Гертруда сплюнула на землю и раздражённо заворчала. Кто мог убить мирного жителя, к тому же друида? Нет, варвары на такое не были способны. А Кервосам не было смысла убивать своих же людей.
Тяжело вздохнув, Кольгрим присел на землю рядом с Эдзардом и осмотрел труп. Судя по следам, что остались на теле убитого, это сделали звери. С чего вдруг Свидживальд решил, что здесь намешаны Койоты?
— Думаешь, что это были Койоты со своими собаками? — спросил Улвир, невольно морщась. Запах стоял такой, что нетрудно было догадаться, что труп уже начал разлагаться. Прошло не меньше трёх дней с тех пор, как он был убит.
— У Койотов нет таких огромных собак, чтобы оставлять подобные следы, — заметила Гертруда, прикрывая нос и рот ладонью. От запаха разложения женщину не мутило, как Кольгрима, но всё равно было неприятно. — Койотам больше нравится разводить мелких собачек, загоняющих кроликов и хорьков. На больших животных они не охотятся. У этого несчастного, как видишь, нет правой руки. Мелкая собачонка размером с мой сапог не сможет оторвать целую конечность за один укус.
Кольгрим внимательно осмотрел тело. Дикие звери не стали бы оставлять добычу, а волки никогда не убивали, если не были голодны. На рысей или ледобарсов это тоже не было похоже — они уносили в логово любую добычу, которую им удавалось поймать, и на людей почти не нападали, только если еды в лесах становилось совсем мало. Эдзард, впрочем, в собаках разбирался намного лучше своих товарищей и, внимательно осмотрев места укусов, пробормотал: