– Я думал, что тебе будет плохо в ее доме! – парень невинно захлопал глазками и погладил лежащего на коленях рыжего кота.
– Стас, – Александра потёрла переносицу и тяжело вздохнула. – Мне нехорошо только рядом с освящёнными иконами. А эта бабка вообще из Свидетелей. Мне от неё ни тепло, ни холодно.
Стас уставился задумчивым взглядом перед собой. Он напоминал себе какого-то итальянского дона, наглаживая кота и раздавая своей девушке указания. Хотя большую часть времени Александра раздавала ему пиз… воспитательные подзатыльники. Парень потёр подбородок, а затем его взгляд опасно сверкнул промелькнувшей в голове умной мыслью, за которую тот сразу же зацепился.
Он приподнялся, притиснул к себе довольно мурчащего кота и позволил ему облизывать свои руки.
– Зато теперь меня любит твой кот!
Александра еще долго проветривала квартиру от запаха разлившейся валерьянки.
Гнев
– Это вопиющий непрофессионализм! Вы хотя бы понимаете какой угрозе подвергли нашу организацию? Вас мало просто отчитать. Не знаю, какое решение примет руководство, но я непременно доложу об этом при первой же возможности!
Александра молча прожигала взглядом сцепленные в замок ладони. Ростислав был последним человеком, от которого она была готова выслушивать порицания и принимать выговор. Ногти нервно скреблись друг о друга, сдирая остатки алого лака. Девушке стоило больших сил не ответить на обвинения координатора. Она медленно дышала и не поднимала на Ростислава взгляд, боясь не сдержаться и случайно проклясть его потомков на ближайшие десять колен.
– Ты сам сначала из офиса выйди и сделай хоть что-то стоящее, – Стас гневно сплюнул на пол. Пальцы крутили помятую сигарету, а длинный серый шарф безжизненными плетьми свисал вокруг шеи охотника. – Ты ведь умеешь только сидеть в своей норе и языком трепать. А как доходит до дела – ты уже на Чукотке в командировке. Что ты там делаешь? Китов гоняешь?
Ростислав поджал губы. Его болотистого цвета опасно сверкнули, и он угрожающе зашипел:
– Следи за языком, Вознесенский. А не то хуже будет. Ты хоть знаешь, кто у меня…
– Довольно.
Александра неожиданно поднялась со своего места. Кофейное пальто было плотно застегнуто и завязано широким поясом. Руки девушка сунула в глубокие карманы и сжала их в кулаки, впиваясь ногтями в ладони до полулунных отметин.
– Это все было большой ошибкой, – сталь в голосе Александры ранила, как сабля, а холод окатывал ведром ледяной воды. – Нам не стоило мешать работу и личную жизнь, Стас. Мне очень жаль, что все так вышло.
Она бросила на стол Ростиславу пластиковый прямоугольник со своей фотографией.
– Можешь забирать себе. Хочешь доложить начальству? Пожалуйста. Делай теперь, что хочешь. – Сдержанный гнев в голосе Александры пугал больше, чем наигранная ярость Ростислава.
– Саш…
– Не пытайся меня остановить, Стас. Поверь, так будет лучше для всех нас. – Она развернулась, чтобы уйти, но остановилась. – Мне было приятно с тобой работать, правда. Но все это было большой ошибкой.
Александра ловко обогнула свое кресло и быстрым шагом направилась прочь из кабинета. Секундная вспышка гнева стоила ей сейчас многого, но пути назад уже не было.
Гнев был ее главным сладостным грехом.
Желание
– Итак, чего ты хочешь?
Тёмная взлохмаченная макушка Стаса вынырнула из-за открытого ноутбука Александры, а светлые глаза уставились на девушку усмехающимся взглядом. Приближался октябрь, а значит и день рождения девушки, который она тщательно скрывала ото всех друзей, кроме вездесущего носа Вознесенского.
После встречи с Ростиславом охотник стал еще более настырным: написывал Александре по сотне смсок в день и никак не хотел отступать со своих позиций парня одного из лучших сотрудников «Лихобор». Александра в свою очередь стойко держала оборону, как когда-то ее прадед, отражая неприятельские атаки.
Или это она сама себе была неприятелем?
– Ну, Са-ашка, – захныкал Стас. – Брось эти глупости. Мы же оба знаем, как ты любишь подарки.
Александра тяжело вздохнула и потёрла виски. Голова раскалывалась, глаза болели от нескольких бессонных ночей, а проект, который начальство требовало к понедельнику, был готов примерно на пятнадцать процентов. Единственное, что радовало Александру, это воскресенье.
У неё было в запасе ещё шестнадцать часов.
Стас легонько пнул ее под столом и состроил самое страдальческое выражение, на какое только был способен. Шарф вокруг его шеи на этот раз был не привычно серым, а глубоким бордовым, оттеняя бледную после сошедшего загара коду парня. Заметив, что его взгляд не произвёл нужного эффекта, Стас демонстративно расстегнул несколько пуговиц на темной рубашке и смял пальцами ткань на груди.