Приспевшу же дни четвертку августа 27, на память святого отца Пимина Отходника, в той день въсхоте князь великий изыти противу безбожных татаръ. И поимъ с собою брата" своего князя Владимера Андреевича, и ста в церкви святыа Богородица* пред образом господнимъ, пригнувъ руцѣ к переем своим, источникъ слезъ проливающи, моляся, и рече: «Господи боже нашъ, владыко страшный и крепкый, въистинну ты *вси царь славы, помилуй нас, грешных, егда унываем, к тебе единому прибёгаемъ, нашему спасителю и благодателю, твоею бо рукою създани есмы. Но вѣм, господи, яко съгрешениа моя превзыдоша главу мою, и ныне не остави нас грешных, ни отступи от нас. Суди, господи, обидя-щим мя и възбрани борющимся съ мною, приими, господи, оружие и щитъ и стани в помощь мне. Дай же ми, господи, победу на противныа врагы, — да и ти познають славу твою».* И пакы приступи къ чюдотворному образу госпожы царици, юже Лука евангелистъ, жывъ сый написа,* и рече: «О чюдотворнаа госпоже царице, всеа твари человечьская заступница, тобою бо познахом истиннаго бога нашего, въплощыпагося и рождьшагося от тебе. Не дай же, госпоже, в разорение градовъ наших поганым15 половцем, да не оскьвернять святых твоих церквей и веры христианскыа. Умоли, госпоже царице, сына своего Христа, бога нашего, тъй смирить сердце врагомъ нашим да не будеть рука высока. И ты, госпоже пресвятаа богородице, пошли нам свою помощь и нетленною своею ризою покрый &асъ,* да не страшливи будем к ранамъ на тя бо надеемся, яко твои есмя раби. Вём бо, госпоже, аще хощеши, и можеши нам помощи на противныа сиа врагы, поганыа половци, иже не призывають твоего имени, мы же, госпоже пречистаа богородице, на тебя надеемся и на твою помощь. Ныне подвизаемся противу безбожных печенегъ,* поганых татаръ, да умоленъ будеть тобою сынъ твой, богъ нашъ». И пакы прииде къ гробу блаженнаго чюдотворца Петра митрополита,* любезно к нему припадаа, и рече: «О чюдотворный святителю Петре, по милости божии непрестанно чюдодѣйствуеши. И ныне приспе ти врёмя за ны молитися къ общему владыце всех, царю, милостивому Спасу. Ныне убо на мя оплъчишася супостати погании и на град твой Москву крепко въоружаются. Тебе бо господь прояви последнему роду нашему и вжеглъ тебе намъ, светлую овещу, и посъстави на свещнице высоце светити всей земли Русской. И тебе ныне подобаеть о нас, грёшных, молитися, да не приидеть на нас рана16 смертнаа и рука грешнича да не погубить нас.* Ты бо еси стражь цашь крепкый от супротивных нападений, яко твоа есмы паствина». И скончавъ молитву, поклонися преосвященному митрополиту Киприану, архиепископъ же благослови его и отпусти поити противу поганых татаръ и дасть ему Христово знамение — крестъ на челе и посла богосвященный юъборъ свой съ кресты и съ святыми иконами и съ священною водою въ Фроловъскыа врата и в Никольские и в Констяньтино-Еленскыа,* да всякъ въинъ благословенъ изыдеть и священною водою кропленъ.
Князь же великий Дмитрей Ивановичь з братом своим, съ княземъ Владимером Андреевичем, поиде въ церковь небеснаго въеводы архистратига Михаила* и бьеть челом святому образу его, и потом приступи къ гробом православных князей прародителей своих, и тако слезно рекуще: «Истиннии хранители, русскыа князи, православныа веры христианскыа поборьници, родителие наши! Аще имате дръзновение у Христа, то ныне помолитеся о нашем унынии, яко велико въстание ныне приключися нам, чадом вашим, и ныне подзвдайтеся с нами». И се рекъ, изыде исъ деркви.
Княгини же великая Еовдокея,* и княгини Владимерова Мариа,* ш иных православъных князей княгини, и многыа жены воеводскыа, и боярыни московьскыа, и служниа жены ту стояще, проводы дѣѣющи, въ слезах и въ склицании сердечней не могуще ни слова изрещи, отдавающе последнее целование. И прочаа княгини и боярыни, и служние жены тако же отдаша своим мужем конечное целование и възвратишася с великою княгинею. Князь же великий, самъ мало ся удръжа от слезъ, не дав ся прослезити народа ради, а сердцемъ своимъ велми слезяше, и утешаа свою княгиню, и рече: «Жено, аще богъ по нас, то кто на ны!».*
И възыде на избранный свой конь, и вси князи и воеводы вседоша на коня своа.
Солнце ему на въстоцѣ ясно сиаеть, путь ему поведаеть. Уже бо тогда аки соколи урвашася от златых колодиць* ис камена града Москвы* и възлетеша под синиа небеса и възгремеша своими златыми колоколы,* и хотять ударитися на многыа стада лебедины и гусины; то, брате, не соколи вылетали ис каменна града Москвы, то выехали русскыа удалци съ своимъ государемъ, с великимъ княземъ Дмитреем Ивановичем, а хотять наѣхати на великую силу татарскую.