Слышав же то князь великий Дмитрей Иванович, яко идет на него безбожный царь Мамай со многими силами, неуклонно яряся на хри-стиянскую веру, ревнуя безбожному Батыю царю. Князь же великий Дмитрей Иванович опечалися вельми о безбожном царе нахождении, во-став, иде пред икону владйчню и нача молитися: «Аще, господи, смею молитися, смиренный раб твой, простры уныние мое. На тя, господи, воз-верзу печаль мою, ты бо свидетель, владыко, всему созданию своему. Не сотвори нам, господи, якоже отцем нашим: попустил еси, грех ради наших, на род наш християнский и на град злаго отступника Батыя. И еще убо тому страху и трепету в нас и до сего времени. Ныне, господи великий, не до конца прогневайся на нас! Бем, господи, яко мене ради хощеши истребети землю сию, аз бо пред тобою согреших паче всех человек, и сотвори ми, господи, яко Иезекию,* укроти, господи, сердце свирепому сему!». И рече: «На господа уповах и не изнемогу!».* Сшед из ложницы своея, скоро посла по брата своего, князя Володимера Анд-. реевича, он же бысть во облости своей в Боровске,* и по вся воеводы своя местныя.
Князь же Воладимер Андреевич прииде на Москву вскоре. Князь же великий, виде брата своего, князя Владемера Андреевича, прослезися и взем его за руку, и веде его в комноту, наедине рече ему: «Слышал еси, брате, приходящую на нас скорбь — нахождении паганых?». Отвещав же князь Владимер Андреевич великому князю Дмитрею Ивановичю: «Глава еси всем главам и государь всеа земли Русския. Како еси обдержал великую печаль, о сем? Якоже господеви воля есть, тако и будет! Подобна есть, государь, главам нашим27 любезно под меча умрети за веру Христову и за святыя церкви, за тебя, ласкаваго государя, нежели нам рабо-тати под рукою злочестиваго сего Мамая. Лутчи, государь, нам почестна смерть, нежели срамотен живот видети!».
Князь великий Дмитрей Иванович востав, руце воздев, рече: «Хвалю тя, владыко, господи Исусе Христе, яко брату моему в сердцы вложил умрети имени твоего ради!». И объем за выю брата своего князя Владимера Андреевича, любезно облабыза: «Златопамазанная главо, рекох ти, брате, искушая сердце твое!». И паки: «Глаголи тако же в людех, да утвердится и у них сердце на подвиг спасения». Востав князь великий Дмитрей Иванович, поим брата своего, князя Владимера Андреевича, и поиде к преосвященному митропалиту Киприяну.*
И, пришед, рече: «Веси ли, отче наш, настоящую беду сию, яко безбожный царь Мамай идет на ны неукротимым оброзом от ярости?». Преосвященный же митропалит рече великому князю Дмитрею Ивановичю: «Повеждь, господине, не исправшпи ли ся к нему?». Рече великий князь Дмитрей Иванович: «Испытахом, отче, до велика28 все по отец наших преданию, но еще же паче воздахом к нему». И преосвященный же мит-ропалит рече великому князю Дмитрею Ивановичю:: «Видиши ли, господине, попущением божиим, грех ради наших, идет пленити землю нашу, но вам подобает, князем православным, тех нечестивых29 дарми утолити четверицею. Аще того ради не смирится, то господь смирит его того ради: господь гордым противится, а смиренным же дает благодать.* Тако же случися Великому Василию в Кесарии: и злый преступник Ульян, идый на персы,* хотя розорити град его, он же помолися к богу со всеми християны и собраша злато много, дабы отступника утолити. Он же паки: возъярився. И господь посла воина своего Меркурия,* он же уби гонй-теля невидимо. Ныне же возми 30злата, еже имаши,31 пошли противу ему, и паче исправися к нему». Князь же великий з братом своим отииде от архиепископа в горницу свою.
Потом князь великий нача избирати от двора своего от юных етеров. Избра юношу довольна сущу уму именем Захария Тютчева.* И дав ему два толмача, умеюща языку еллинску, и злата много посла с ним ко царю. Захария же доиде земли Резанские, и слышав, яко Олег Рязанский и Ольгерд Литовский приложися к Мамаю. Захария же тайно пасла к великому князю, ркущи, яко: «Ольгерд Литовский и Олег Рязанский приложилися32 к Мамаю».
Князь же великий слышав то, нача сердцем двизатися, и абие от ярости и горести наполнився, и став нача молитися: «Господи боже нашг на тя уповах, надеюся правду любящего. Аще бы ми33 враг пакости деял, то подобает противу его терпети, якоже искони враг33а есть роду християнскому, сии же друзи мои искреннии тако на мя умыслиша! Суди, господи, межу има и мною. Аз же ни единому ничто же сотворих има, развие чести, и дарове от них приях,34 а им тако же даровах. Но суди, господи, по правде моей, да сканчается злоба грешных!».*
Востав князь великий, и паки поим брата своего князя Владимера Андреевича и иде во второе ко преосвященному митропалиту, исповеда ему, како Ольгерд Литовский и Олег Рязанский совокупися с Мамаем. И преосвященный митропалит рече: «Сам веси паки, господине, князь великий, кою обиду сотворил еси им?». Князь же великий прослезився рече: «Отче, пред богом грешен есмь человек, а к ним ни единыя черты по отец наших закону не преступих. Веси бо сам, яко доволен есмь отоки35 своими, а им никоея же обиды не сотворих. Нё вем что ради умножишася стужающыи ми». Преосвященный же митропалит Киприян рече великому князю: «Просветися веселием, господине князь великий, сыну мой: чтеши и разумевши закон божий: елико творяй правду, да не подвижутся человецы. Праведен господь правду возлюби. Несть же инаго, развее тебе помощника господа. И инъде глаголет, яко: „Обыдоша мя пси мнози и сонм лукавых одержаша мя. Суетно и тщетно поучатся, но яга господь помощник: призови мя в печали своей и избавлю тя и ты мя36 прославиши“. Глаголет бо инде: „Обышедше обыдоша мя, именем господним противляхся им“. Аще, господине, человека бог хранит, не может его весь мир убити, аще гнев божий на человеце, может ли весь мир укрыти его от зла? Господь правдив и правду возлюби.* Па правде