И скончавъ молитву, иде къ Пречистей и къ епископу Герасиму,* и рече ему: «Благослови мя, отче, поити противу оканнаго сего сыроядца Мамаа, и нечестиваго Ягайла и отступника нашего Олга, отступившего33 от света въ тму». Святитель же Герасимь благослови князя и вся воя его поити противу нечестивых агарянъ.
И поиде с Коломны с великою силою противу безбожных татаръ, месяца августа 20, а уповая на милосердие божие и на пречистую его матерь богородицю, на приснодевицю Марию, призываа на помощь честный крестъ. И, прошед свою отчину и великое свое княжение, ста у Оке на усть Лопастны,* переимаа вести от поганых. Ту бо наехалъ Володимерь, брат его, и великий его воевода Тимофей Васильевичь* и вси вой остаточный, что были оставлении на Москве. И начаша возитися за Оку, за неделю до Семеня дни,* въ день неделный. Переехавше за реку, вни-доша в землю Рязаньскую. А самъ князь в понеделникъ перебреде своим двором, а на Москве остави воевод своих у великой княгине у Евдокеи* и34 у сыновъ своих, у Василья и у Юрьа и у Ивана* — Феодора Ондреевича.*
Слышавше въ граде на Москве, и въ Переяславли, и на Костроме, и въ Володимере, и въ всех градех великаго князя и всех князей руских, что пошол за Оку князь великий, и бысть въ граде Москве туга велика и по всем граду его приделом плачь горекъ35 и глас и ридание, и слышано бысть сиречь высокыих Рахиль же есть рыдание36 крепко:* плачющися чад своихъ и великим рыданиемь, въздыханиемь, не хотя утЗялитися, зане пошли с великимъ княземь за всю землю Рускую на остраа копьа. Да кто уже не плачется женъ онѣх рыданиа и горкаго их плача, зряще убо их? Каяждо к собе глаголаше: «Увы мне, убогаа наша чада! Уне бы намъ. было, аще бы ся есте не родили, за сиа злострастныя и горкиа печали вашего убийства не подняли быхом. Почто быхом повинна пагубе вашей?».
Великый же князь прииде к реце к Дону за два дни до Рожества святыа богородица.* И тогда приспела грамота от преподобнаго игумена Сергиа* — и от святаго старца благословение. В, ней же написано благословение таково, веля ему битися с тотары: «Чтобы еси, господине, таки, пошел, а поможет ти богъ и святаа богородица». Князь же рече: «Сии йа колесницах, а сии на конех, мы же во имя господа бога нашего призовем:* победы дай ми, господи, на супостаты и пособи ми, оружьем крест-нымъ низложи враги37 наша, на тя бо уповающи, побеждаемъ, моля-щеся прилежно къ пречистей ти матере». И сиа изрекше, нача полци ставити, и устрояше и во одежду их местную, яко великии ратници, и воеводы ополчиша свои полкы. Приидоша к Дону и сташа ту, и много думавше, овии глаголааше: «Поиде, княже, за Донъ», а друзии pima: «Не ходи ти, бо понеже умножишася врази наши — не токмо тотарове, но и литва, и рязанци».
Мамай же, слышавъ приход княжь къ Дону и сеченыа свои видевъ, и възьярився зраком и смутися умомъ и распалися лютою яростию, аки аспида некаа, гневом дышуще. И рече Мамай: «Двигнитеся силы моа темныа и власти и князи. И поидемь и станем у Дону противу князя Дмитриа доколе приспееть к нам съветник нашь Ягайло съ своею силою».
Князю же слышавшу хвалу Мамаеву, и рече: «Господи, не повелелъ еси в чюждь приделъ ступати, аз же, господи, не приступих. Сии же, господи, преступааше, аки змиа къ гнезду; оканный Мамай, нечестивый сыроядець на крестьянство дрьзнулъ еси, кровь мою хотя прольяти, и всю землю осквернити, и святыя божиа церкви разорити». И рече: «Что есть великое сверьпьство Мамаево? Аки некаа ехидна прискающе пришедше от некиа пустыни, пожрети ны хощет. Не предай же мене, господи, сироядцю сему Мамаю. Покажи ми славу своего божества, владыко. Где ти ангелстии лици? И где ти херувимьское предстояние? Где серафимьское шестокрилное служение? Тебе трепещет вся тварь, тебе покланяются небесныя силы, ты солнце и луну сътвори, и землю украси всеми лепотами,* яви ми, боже, славу свою, и ныне, господи, преложи38 печаль мою на радость и помилуй мя, яко же помиловал еси слугу своего Моисеа, в горести душа възпивша к тебе, и столпу огненому повелелъ еси ити пред ним, и морьскиа глубины на сушу преложи,39* яко владыка сый господь страшное възмущение на тишину преложилъ40’ еси». И си вся изрекше, брату своему и всемъ княземъ и воеводамъ великим и рече: «Приспе, братие, время брани нашеа; и прииде праздникъ царици Марии, матере божии богородици, и всѣх небесных чиновъ госпожи и всеа вселѣныа и честнаго еа Рожества. Аще оживем — госпо-деви есмы, аще ли умрем за миръ сий — господеви есмы».