— Ближайшая таверна находится здесь недалеко. Мои родители с радостью примут у себя ещё одного постояльца.
— Gaudet patientia duris.
К незнакомцу вернулось спокойствие; он расслабленно вздохнул, отпустив руку девушки.
— И что это значит? — не без любопытства она перевела заинтересованный взгляд на мужчину.
— Это значит, что долготерпение торжествует.
Из-под тени капюшона в улыбке блеснул ряд белых зубов.
***
Безлюдная тропа сменилась улицей, а та в свою очередь ярко освещённым залом небольшой таверны.
— Будьте как дома, — милая улыбка коснулась губ девушки. Она делилась своим теплом, что, казалось, и в лютый зимний вечер смогла бы согреть даже такое холодное сердце, как у него.
— Благодарю.
Обведя взглядом помещение, пока девушка относила кувшин к столу, мужчина снова повернул голову в её сторону. Взгляд неотрывно изучал каждую чёрту её лица, фигуру, изучал даже её манеры, привычки, повадки, цепляясь за каждую важную для него мелочь.
Озарившая его лицо улыбка подвела черту; он принял решение. До чуткого слуха долетело нечто иное, заставившее губы незнакомца выровняться в тонкую полосу из плотно сжатых губ. Шаги. Присутствие кого-то постороннего. Он смягчился, когда взгляду предстали двое помешавших ему людей. Пожилые женщина и мужчина; годы сильно сказались на них. Хотя, что понимать ему? Привыкшему к долголетней молодости.
Широкое лицо пожилого мужчины было суховатым и бледным, словно из него выжали все жизненные соки. На сухом, высоком лбу набегали густые, мелкие морщинки. Кучерявые, посечённые волосы торчали, как пух, и блестели сединой. Загорелые руки когда-то были крепкими и сильными, а грубая мозолистая кожа на ладонях напоминала о тяжёлом труде крестьянина. Высокая и худая женщина страдала от недуга — болезненная бледность кожи выдавала её. Длинное лицо с аккуратным небольшим подбородком, серыми глазами и тонкими чуть обветренными губами когда-то принадлежало красивой девушке, но годы и болезнь отобрали былую красоту.
Первым заговорил хозяин дома.
— Дрим, — от прозвучавшего имени из его уст, ночной гость встрепенулся, теряя недавно обретённое спокойствие, — кто этот молодой человек, посетивший наш дом в столь поздний час?
— Отец, — теперь девичий голос, подобно второй пощёчине по спокойствию молчащего гостя, — он искал ночлег.
— Что ж... — в разговор вмешалась женщина. — Гостям мы всегда рады, — её лицо озарила приветливая и дружелюбная улыбка.
— Не могли бы вы представиться, милорд?
Гость шумно выдохнул. Рука показалась из-под плаща и не спеша сбросила капюшон, открывая в первую очередь лицо незнакомца, а следом всю его стать. Скорым движением руки он отправил плащ висеть на спинку стула.
Стройный, высокий мужчина, одетый в чёрные одеяния, мог бы быть Владыкой, за которым пойдут тысячи людей, доверив ему свои жизни. Благородный профиль с аристократичной горбинкой на носу, гордая осанка. Мужчина выглядел хозяином положения. Белоснежные длинные волосы заплетены в короткую косу. Кроваво-красные глаза смотрели холодно. Статный незнакомец выглядел молодо, на тридцать семь лет, но внешности свойственно лгать. За спиной виднелся меч. На безымянном пальце левой руки — довольно массивное резное кольцо, выплавленное из чёрного металла, с тонким серебряным узором, олицетворяющим летучую мышь, сидевшую на рукояти меча с лезвием, заключённым в объятия двух змей. Вершину перстня украшал драгоценный камень — синий сапфир овальной формы. На правой стороне шеи клановая метка — крест, овитый стеблями двух серебряных роз.
— Давид... — в голос мужчины и женщины просочился страх, на что гость ответил молчаливой улыбкой, учтиво склонив голову. — Чем вам обязаны, милорд?
— Я пришёл за своей дочерью, — не стирая улыбки с лица, мужчина перевёл взгляд на девушку, которая не понимала причины перемены в радушии родителей.
— Ваша... Дочь? — услышав слова о родстве, девушка с непониманием посмотрела на гостя. Удивление вытесняла злость. — Да кто вы такой, чтобы так легко приписывать меня к вашей семье?!
— Как вижу, юная леди не знает, кто я, — могло показаться, что в голосе мужчины скользнуло сожаление, но холодная маска, застывшая на его лице, затёрла какие-либо намёки на чувства. — Что ж... С меня не убудет, если я представлюсь сам.