— Давид Шеон де эль. Он тот, в чьих руках вся власть в Северных землях. Тот, кому беспрекословно подчиняются все кланы вампиров. Основатель Империи Двенадцати Правителей и его Глава, — не дав гостю представиться самому, отец девушки шумно сглотнул. Кажется, за эту встречу он состарился ещё на несколько добрых лет.
— Рад, что меня здесь всё же знают. Впрочем, можно было представить меня не так красочно, — усмехнувшись познаниям людей, живущих в самом отдалённом уголке Северных земель, Давид перевёл взгляд на девушку, стоило ей заговорить.
— Вампир? — удивление, непонимание, неверие — те чувства, которые просыпаются внутри, когда страшные сказки, которыми родители пугают детей о владыках ночи, становятся былью.
— Да, я — вампир, — спокойно ответил Давид. Присущие ему решительность и уверенность снова вернулись, на этот раз глубже западая в его холодное сердце. — Такой же, как и ты, но не могу не согласиться с тем, что сейчас даже твой запах напоминает больше человека, чем одного из нас.
— Если я так похожа на человека, то откуда у вас столько уверенности в том, что это не так? — Дрим вопросительно изогнула бровь. Злость и удивление ушли, но не неодобрение и хмурость с которыми она смотрела на Правителя.
— Что ты помнишь о своём детстве?
Ответа на вопрос владыки не последовало, вместо него рука девушки безмолвно опустилась на медальон, украшавший её шею; она чуть сжала его в ладони.
— Твой медальон, Дримуэл. Несёт в себе не только память о твоём настоящем происхождении, но и позволяет тебе находиться среди людей, практически не выделяясь среди них. Если бы ты могла видеть моими глазами, то заметила бы некоторые несоответствия твоей ауры с аурой этих людей, — у Давида язык не поворачивался назвать их родителями. — Чтобы убедиться в правоте моих слов тебе достаточно его снять, но готова ли ты снова стать той, кем являешься на самом деле?
Молчание. Резкий жест руки и тихий звон медальона. Коснувшись пола, рубин, впаянный в крест, ожил. Комнату заполнил яркий свет. Ослепив девушку, он поглотил её в лучевой кокон. Постепенно свет стал тускнеть, а жизнь артефакта подошла к концу, возвращая вещи обычный и ничем не примечательный вид. Только последствия говорили о сокрытой в нём силе.
Найдя в себе решимость открыть глаза и отвести руку от закружившейся головы, Дрим посмотрела на мужчину. Юное тело преобразовалось, перестав выглядеть таким хрупким; оно окрепло. Появилась бледность кожи. Ядовито-багровые глаза обжигали холодом. Белоснежные волосы. Уши стали длиннее, концы заострились. Верхние клыки немного удлинились и мешали, не привыкшей к ним девушке.
— Что это?
— Анкл... Артефакт, созданный для того, чтобы вампирам было проще находиться среди людей. Он похож на накопитель, который «высасывает» из своего носителя большую или меньшую часть его силы. В руках человека это обычная вещь, — пояснил вампир.
Дрим с непониманием смотрела на пальцы руки. Длинные и острые когти.
— Всё ещё не хочешь верить моим словам?
— Но я... — девушке хотелось сказать что-то наперекор вампиру, но она так и не смогла найти слов в свою защиту. Дримуэл отвернула лицо, признавая поражение. Следом за одним потрясением последовало другое. Посмотрев в сторону приёмных родителей, она заметила страх и ужас в их глазах; они смотрели на неё. — Матушка... — девушка сделала шаг к женщине, надеясь её успокоить.
— Не подходи! — слова, ранящие сердце, задевали за живое. Есть ли у неё теперь душа? И была ли она вообще? Кто знает... Глаза — зеркало души. Влажная пелена застелила их — она не свойственна тем, кого чудовищами описывают на страницах книг.
— Пойдём, — смягчившимся голосом сказал вампир. Его холодная рука, коснулась плеча дочери. — Выйдем на улицу.
Давид шагнул назад и ловким движением рук вернул плащ на плечи. Мужчина вышел на улицу. Он дал девушке время и выбор. Находясь, словно под гипнозом, Дрим вышла на улицу следом за ним. Какое-то время они оба молчали. Девушка не могла поверить в то, что произошло. Ей казалось, что всё это сон, который никак не закончится.
— Тяжело понимать, что всё, во что верил годами, — ложь, — мужчина заговорил первым. — Но ещё тяжелее, когда ты всё держишь в себе, Дримуэл.