— Боя… боятся.
— Чего?
Пленник внезапно перестал трястись. Встал ровно, сцепил зубы.
— Того, что вырвет душу и всем твоим тоже, собака. Вырвет, прожует и выплюнет. А когда ты начнешь выть и скулить, я буду смеяться, пусть бы меня жрали все беляки мира.
Кеннет перевел взгляд на Велергорфа и почти незаметно кивнул. Топор мелькнул без предупреждения, и голова молодого бандита взлетела по широкой дуге. Тело рухнуло на колени, потом завалилось набок, несколько раз дернулось и сделалось недвижимо. На снегу расцвело очередное пятно крови.
— Второго тоже. — Кеннет отвернулся от трупа. — Только быстро.
— Господин лейтенант, — стоявший в стороне солдат с яростным выражением на лице взмахнул топором, — позвольте мне.
— Хорошо.
Никто и не моргнул, когда солдат поднял и опустил оружие.
— Итак, теперь мы уверены, — офицер отвел взгляд от тел и посмотрел на десятников, — они скрываются за ледником.
Никому не захотелось это комментировать. Через минуту Андан откашлялся и ткнул в трупы:
— Когда разойдется весть о том, что было в мешках, многим не понравится, что вы подарили этим сукиным сынам быструю смерть.
— Это мое решение, десятник.
— Та-аточно. — Андан пожал плечами. — Но… Может быть, нам подождать чародея?
— Наш чародей не слишком хорошо управляется с чтением мыслей.
— Понимаю. Что теперь?
Кеннет повернулся к нему так, что взметнулись полы плаща. Десятник побледнел.
— Приказы уже отданы. Вархенн займется приготовлением костра. Двух костров. Ты возьми людей — пусть здесь приберут, а потом разбивают лагерь. — Лейтенант говорил все медленнее и тише. — Когда появятся остальные, мы перейдем через ледник, отыщем клан и завершим всю эту историю. Если ситуация заставит что-то изменить, я, несомненно, дам тебе знать. Все понял?
По мере того как он говорил, пренебрежение сходило с младшего офицера, как снег с горного пика по весне. При последнем вопросе Андан-кейр-Треффер уже стоял по стойке «смирно», напрягшись, словно струна.
— Так точно!
— Прекрасно, десятник. А теперь — марш! Оба. И ты тоже, — рявкнул он на солдата, что все еще охранял трупы.
Вся тройка молниеносно исчезла.
Кеннет в последний раз взглянул на безголовое тело молодого пленника. Парню было никак не больше четырнадцати лет.
«Почему я? — подумал он. — О Госпожа, почему именно я?»
Этого он, конечно же, не знал.
Все началось с год назад и сперва не выглядело опасным. Ну некий пастух исчез из шалаша или пропал ребенок, посланный в лес за хворостом. Таких историй случалось в горах без счета, и список вероятных виновников был длинным и живописным. Но потом, где-то за месяц до зимы, патрули Стражи начали натыкаться на нехорошие следы. Примитивные бойни, где потрошили не только животных, и угасшие кострища, навевающие жуть почерневшими берцовыми костями, черепами и гребнями ребер. Человеческих ребер. Это не удалось удержать в тайне — и провинция забурлила. Обвиняли Пометников, колдунов, диких горцев, ахеров и нелюбимых соседей. Даже чародеи не могли помочь в поисках злодеев, свои неуспехи объясняя туманно и мутно. Виновные оставались неизвестны, пока — один за другим — не исчезли трое имперских мытарей. Все они должны были собрать недоимки с живущего в глуши клана горцев. Первый поехал только с одним спутником, поскольку дорога была легкой, а сумма не слишком большой. Второй взял троих крепких парней. С третьим отправилось десять солдат. Вернулся из них один, поседевший, с безумием в глазах и горстью таких жутких вестей, что сначала им не поверили. Он рассказывал о товарищах, убиваемых стрелами в спину, о потрошении и разделке живых еще солдат, о каменном очаге, где пекли окровавленные куски человеческого мяса, и о людоедском пире, в котором принял участие весь клан с малыми детьми и беззубыми старухами.
Приговор мог быть лишь один. Рота Горной Стражи с приданными пятьюдесятью лучниками из Второго пешего полка выдвинулась к селению клана. Долину, где стояло с десяток бедных халуп, окружили и попытались схватить преступников. Впустую. Клан растворился в воздухе. Найдены были только многочисленные следы, подтверждавшие рассказ уцелевшего солдата, порядком награбленных предметов, человеческие останки, множество костей и прикопанные в земле горшки со странным желтоватым жиром. Десять дней продолжалась большая облава, поскольку предполагалось, что группа из ста человек с бабами и детьми не сумеет скрываться слишком долго.