— За тобой будут вести охоту… — проговорил он вяло.
Я ошарашено посмотрела на него.
— Какую еще охоту?!
— Вернуть адского полководца к трону господина хочет любая нечисть этого мира. А для этого надо убить тебя, Ниэтнисса. Твоя жизнь отныне в опасности…
— Что мне делать?!
Жак довольно серьезно посмотрел на меня.
— Смени жилье, оборви все связи с внешним миром, никаких контактов с друзьями. А еще лучше сменить имя!
Жак вскочил на ноги и, открыв дверь, пошел куда-то. Я подорвалась с места и пошла за ним. Мы вышли в его лавку. Он стал за стойку и вытащил какой-то клочок бумаги.
— Это…очень сильная печать Замка! Печать Соломона. Выучи всё до мельчайших деталей! И она станет твоим щитом!
Жак сунул мне в руки рисунок, и я сжала его как талисман.
— Я знаю людей, которые сделают тебе новые бумаги. Ты сменишь имя. Но они все равно тебя найдут. Это только вопрос времени. Но! Ты успеешь подготовиться. Я тебя подготовлю!
— Как мне быть сейчас?
— Иди домой, собери вещи, — сказал старик, и вытащил из шкафа под стойкой потертый мешочек из бархата. По звону я поняла, что там деньги.
— Здесь три тысячи танров. Хватит на съем нового жилья.
Жак без разговоров сунул мне мешок с деньгами. Я суетливо спрятала их в сумку.
— Держи. Это на первое время.
Жак повесил мне на шею амулет. Знаков я не видела таких раньше. Необычные письмена.
— Это оберег забытой веры… — пояснил маг. — Но, даже если вера мертва, сила, которую она призывает, все еще существует. И эту силу демоны ненавидят больше всего. Помни это.
Я слегка коснулась небольшого крестика, который висел поверх пальто.
— Спрячь, — посоветовал Жак. — И не вынимай без надобности. В нем осталось немного заговора. За новыми бумагами придешь завтра! В это же время. Поняла?
— Да, — прошептала я сухими губами. — Жак…
Старик взглянул на меня. Наверное, вид у меня был жалкий: бледная, испуганная, вся дрожу, как загнанный заяц.
Старик тоскливо вздохнул.
— Прости меня девочка,…Но так уж вышло. Ты теперь в этой вечной и проклятой игре…
Я вышла из его лавки, как в полусне. Не видя, и не зная, куда иду. Лишь каким-то шестым чувством я поняла, что снова вышла на оживленную улицу. Кое-как очнувшись от наваждения, я взяла себя в руки направилась домой. Я лихорадочно соображала, что сказать Варне. Она наверняка испугается. Нет…надо успокоиться. Я объясню ей, что срочно нужно ехать. Мол, мама заболела, и я нужна дома. Она поверит. Она очень легковерна. Зато не будет волноваться,…и я уберегу ее от этой напасти, в которую вляпалась я.
Ноги несли меня так быстро, как только могли. Я врезалась в прохожих, но мне было плевать. Едва добежав до нашей комнатки, я без стука забежала домой.
— Варна, я…
Слова застряли у меня в горле.
Кровь была везде…пол, потолок, стены…я прижимала руки ко рту, что бы ни закричать в голос. На подгибающихся ногах, я зашла в кухню и прерывисто всхлипнув, сползла по стене вниз, давясь слезами и ужасом.
Варна лежала на нашем столе. Полностью раздетая. Ее живот был вскрыт и выпотрошен…кишки, и прочие органы лежали тут же на полу. Шея перерезана, запястья тоже…
Я вскочила на ноги. Страх вдруг предал мне сил. Я стала собирать свои вещи, запихивать в сумку все подряд, что попадалось на глаза. Руки дрожали, и я почти ничего не видела из-за слез,…а когда я повернулась, что бы бежать…
— О-о-о…какая, жалость. Она так молода. Взгляни на нее.
Около мертвой Варны сидела женщина в красном платье. Рыжие волосы свисали почти до самой талии. А глаза не имели зрачков!
Я чуть не вскрикнула, но подавила в себе этот порыв. Мужественно сжимая зубы, я сжала в кармане пальто сигил демона. Пусть он придет! Пусть придет!
Женщина, усмехаясь, встала. Изо рта вырвался раздвоенный язык…
— Он не приедет. Ты ему хозяйка лишь наполовину…Ниэтнисса.
Я отступала назад, пока не уперлась лопатками в стену. Женщина, вздохнув, подошла, вплотную вдыхая мой запах.
— Уж прости, что я так поступила с твоей подружкой,…Но я была ужасно голодна. А ты знаешь, что человеческие потроха, это самое вкусное? М-м?
Я сжимала зубы, и просто начала плакать…слезы катились градом. Но я не проронила, ни звука.
— Ну-ну… — успокаивающе проговорила она, поглаживая меня по щеке своей мертвецки-холодной рукой. — Поздно плакать. И…не думай, что старикашка тебе поможет. Жак глуп. Он был глуп в молодости, остался глупым в старости. Но…главный его минус, он стал слабым. Убить его было даже проще, чем я думала.