- Привет, малыш! Ты чего тут забыл? – нагло зевая во весь рот, полюбопытствовала я.
Парень закрыл окно, спрыгнул с подоконника, на котором до этого сидел и повернулся ко мне лицом.
-Малыш у тебя что-то болит? – всматриваясь искаженное, словно от боли лицо, спросила я. – Или мне с пьяна, кажется?
-НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ МАЛЫШОМ! – чеканя каждое слово, произнёс племянник.
-Замётано ма… Колин, - опять не смогла побороть зевоту, пробормотала я. – Слушай, если у тебя не срочное дело, может, отложим его на завтра? Я зверски хочу спать.
-Ты его любишь? – холодно потребовал ответа полуангел, словно не расслышав меня.
-Кого? – попыталась собраться я с мыслями, но мысли почему-то наотрез отказывались собираться.
-Ты любишь Натанииля? – уточнил племянник, буравя взглядом.
-Зачем? – переспросила, совершенно не соображая, чего он от меня хочет.
-Ты любишь Натанииля? – повторил свой вопрос племянник, гневно сверкая светлыми глазищами.
-Это что допрос с пристрастием? – вяло, переспросил я, теряя интерес к окружающему миру и падая пластом на кровать.
-Просто ответь на мой вопрос! Ты его любишь или нет? – раздражённо рыкнул Колин.
-Я вообще никого кроме себя не люблю! – вызверилась я, а вот нечего злить усталую меня! – И если ты сейчас не прекратишь этот допрос, я встану с этой постели и пойду на сеновал что бы любить там Натана до самого утра во всех самых немыслимых позах! Если конечно место уже кто-нибудь не забил…, - не договорив, что мне хотелось, закрыла глаза и мгновенно вырубилась.
Утро встретило меня немыслимо ярким солнечным светом и оглушительным гомоном птиц за окном. Ненавижу птиц! Ненавижу свет! Ненавижу похмелье! Я зажмурила глаза, нашарила подушку и закрыла ею лицо. Почти блаженство, если бы не милый букет самых разнообразных ощущений добавленных в нагрузку к похмелью.
-Ой, как же мне плохо! – сдавленно простонала в подушку.
-А мне-то как плохо, - меланхолично заметил кто-то у меня над ухом.
-Тоже вчера перебрал? – участливо, насколько это было возможно в моём нынешнем состоянии, спросила я, как вдруг мне в голову закрались подозрения. – А ты собственно кто?
-Вот так всегда, - печально вздохнул мой посетитель. – Приезжаешь повидаться с сестрой, а она тебя даже не узнаёт.
-Шелли?! А ты здесь, какими судьбами? Папа говорил, что тебе ректор увольнительную не дал, - проговорила, так и не убрав с лица подушку.
-Понимаешь сестричка…, - начал он издалека.
С этого его «понимаешь сестричка» начинались все его покаяния от уворованного с кухни черничного варенья до лишённой чести благородной девицы. Та-а-ак, меня одолевают смутные сомненья…
-Тебя выперли из Академии?! – гневно взвизгнула, резко усаживаясь на кровати, так что подушка слетела с моего лица.
Рык сменился жалким поскуливанием, когда яркий солнечный свет ударил прямо в глаза, вызвав вспышку дикой головной боли и как следствие тошноту и желудочные спазмы. Я поспешила вновь принять горизонтальное положение, свернулась клубочком на подушке и зажмурила глаза. Твоего грифона! Добейте меня, чтоб я так не мучилась!
-Ани вот почему ты сразу думаешь, обо мне так плохо? – обиженно поинтересовался братишка, без усилия отодвигая меня на середину кровати, а сам, вытягиваясь на её краю во весь свой немалый рост. – Успокойся, меня никто не выгонял…, я сам сбежал.
-Что ты на этот раз натворил? Подрался? Повздорил с кем-то? Проиграл всё папочкино состояние в «ножички»? Убил кого-то на дуэли, не приведи Великие конечно! – потребовала ответа, героически борясь с тошнотой. – Только не ври мне про внезапно вспыхнувшие братские чувства, которые толкнули тебя на побег из Академии, что бы повидать меня перед отъездом! Не поверю. Понял?
-Понимаешь сестричка…, - мялся он, глядя в потолок.
-Не смей юлить! А то огнешаром в лоб зазвездю, – предупредила я, приоткрывая один глаз и обводя взглядом комнату.
-Чего вы маги все такие нервные? Чуть что сразу огнешаром в лоб, - обиженно пробурчал братик.