Два десятка быстрых шагов до кареты и мои бархатные туфельки промокли насквозь. Твоего грифона! Усевшись на сиденье внутри кареты, попробовала высушить обувь, но браслету блокиратору чем-то не понравилась моя бытовая магия, и избавиться от хлюпающей в носах туфелек воды пришлось ручным способом. Выжав воду из податливого бархата, постаралась даже не коситься в сторону туфель, которые сейчас, больше всего, напоминают изжёванную Натир половую тряпку. Хорошо хоть это позорище под юбкой никто не увидит.
Оставила обувь на полу кареты в надежде, что за время поездки к храму она хоть чуть-чуть высохнет. Я забралась на сиденье с ногами и, обхватив согнутые колени, предварительно откинула за спину переднюю часть вуали. Как хорошо, что со мной Жани, а не Лилин или, не приведи Великие, бабуля! Если бы эти достойные дамы присутствовали здесь, мне было бы не избежать нотаций с применение очень нелицеприятных эпитетов характеризующих мою внешность, умственные способности и поведение.
Бросив взгляд на притихших племянниц, хмурую сестру и бдящую телохранительницу, отвернулась и, чуть приподняла занавеску, посмотрела на мокрые унылые улицы, которыми мы ехали к Храму. В поле моего зрения так же попались два всадника в плащах с надвинутыми на лицо капюшонами, что это не ангелы было понятно сразу, а вот кто из эльфов я не могла точно сказать. В общем, ничего интересного. Я вернула на место занавесочку и, откинув голову на высокую спинку сиденья, постаралась выбросить из головы, роящиеся там не очень весёлые мысли. Путь до Храма не близкий, а дурного в жизни и так хватает, чтобы ещё об этом думать.
Карета плавно остановилась, кто-то открыл дверцу, через которую поспешила выскользнуть моя телохранительница, за ней протиснулся Вил, принимая из рук супруги крошку Заири. Натанииль помог выбраться Фаниэль и Жани, затем собрался вытащить меня, но, заметив сиротливо лежавшие на полу туфельки и мои голые ступни, свешивающиеся с сиденья, решил всё же дать мне время обуться.
С омерзением застывшим на лице, я натягивала отвратительно влажные туфли и ругалась сквозь зубы. Когда на моих ножках появилась обувка, телохранитель буквально вынес меня из кареты и стремительно пробежавшись, поставил у самых дверей Храма Великих, где нас уже дожидался Кайрииль и мама.
-Дочка! – мамочка крепко обняла меня, погладила по щеке и попутно поправила вуаль, отгородив моё лицо от мира полупрозрачной серой завесой. – Как ты?
По-моему этот вопрос последнее время просто преследует всё моё семейство.
-Нормально, - отозвалась я и скосила глазки на принца. – Мам, а где остальные?
-В Храме уже, - ответила родительница и неожиданно извиняющимся тоном проговорила, взяв меня за руку. – Ани, детка, во время церемонии ты должна быть вмести с Его Высочеством.
-Ну, раз должна, значит, буду, - равнодушно пожала плечами, мысленно поблагодарив маму за то, что она не стала напоминать мне, что со вчерашнего дня меня можно считать собственностью Кайрииля.
Сам же Кайри до того момента провожающий задумчивым взглядом приехавших со мною родственников и охрану, мягко улыбнулся и положив руку мне на талию, по-хозяйски притянул к себе. Хотела возмутиться, но вовремя одумалась. Не время сейчас характер показывать.
В Храм мы вошли самыми последними, и племянник уверенно повёл меня в сторону, где одиноко стоял Дарииль. На то, рядом с чем он стоял, старалась не смотреть. Только как бы я ни пыталась не видеть это, ничего не получилось. Взгляд сам то и дело натыкался на невысокий постамент из белого мрамора, на котором стоял усыпанный гирляндами цветов гроб.
Жених подвёл меня к Его Величеству, который рассеяно глянул на нас, кивнул и уставился пустым взглядом на постамент. Тишина в храме стояла оглушающая, ни кто не смел, тревожить покой почившей королевы. Собственно молчание было данью религии и частью ритуала прощания, только молитвы из уст клириков могли звучать в такой момент под сводами Храма.
Как только все заняли свои места из неприметной дверки за алтарём Ялары вышли клирики во главе со Святителем (* высший церковный чин в религиозной иерархии эльфов), они встали справа от короля. Святитель в просторном сером балахоне с нагрудным знаком «божественных супругов» (* божественными супругами называют создателей Алсинора Ялару и Ритарта. Их знак золотой щит с белой лилией) сложил руки в жесте покорности (* жест покорности воспроизводиться следующим образом, левую руку сгибают в локте, повернув ладонь вверх, затем сгибают также правую руку и помещают тыльную сторону правой ладони на ладонь левой руки. Сей жест, так же принят среди воинов и означает, что готов сдаться в плен. В военное время жест покорности дословно переводится «Видишь, мои руки пусты, я беззащитен». Действительно, из такой позы очень трудно быстро среагировать на атаку или напасть самому) и чуть склонив голову чарующе мелодичным голос запел на языке Великих. Чуть погодя в его дивный напев очень гармонично вплелись ещё два голоса, потом ещё два, вскоре молитву пели уже все клирики. Под плавную, словно журчащую мелодию, я будто бы даже задремала, позабыв обо всём: о том, что ноги в мокрых туфлях просто заледенели на холодном каменном полу, что в горле начинает першить, а голова болеть, что жар, исходящий от ладони наследника всё ещё лежащей на моей талии проникает даже сквозь плотную ткань платья. Очнулась от наваждения лишь тогда, когда эхо дивных голосов смолкло под сводами храма, и снова наступила гнетущая тишина, которую нельзя нарушать до того момента пока гроб с покойной не внесут в Храмовый Лес.