Почему я его не узнаю? Ведь я должна его знать. Должна! И знаю... Только не помню. Смешно даже. Надо вспомнить…, но как же больно думать, будто в мозг втыкают раскалённые добела вязальные спицы. Тонкие. Острые и невероятно, невыносимо жгучие, будто политые кислотой. А если ещё напрячься, то спицы словно начинают шевелить, как кочергой в камине. Приходиться отказаться от неблагодарного занятия и не напрягать и без того почти ничего не соображающее сознание.
Скрипнула дверь. Противно и болезненно. Прошелестели лёгкие, но всё же не бесшумные шаги. Скрипнуло кресло. Моё кресло! Только у него такой тоненький, похожий на мышиный писк скрип. Получается, нахожусь у себя в комнате. Радует.
-Как она? – журчащий подобно лесному ручейку женский голос, был наполнен тревогой.
-Жар ещё поднялся, - отозвалась тот, кто так чудесно согревал меня всё это время.
Какой жар?! Мне холодно! Почти.… Сейчас немножко теплей, чем было. Согреваюсь.
-Скоро он там? – мужской голос был нетерпелив и раздражён.
-Да, - ответил ручеёк. – Отвар готов. Он сейчас придёт. Малышку надо усадить, а то подавиться.
Тепло так хорошо согревавшее мою спину исчезло. Я попыталась протестовать, но разлепить пересохшие губы не удавалось. Неожиданно потеряла опору и до дрожи перепугалась. Никогда не думала, что настолько страшно не ориентироваться в пространстве. Только начала паниковать, как моя спина снова прижалась к живой печке, но на этот раз не в горизонтальном, а в вертикальном положении. Голова безвольно откинулась назад и удобно устроилась на чём-то твёрдом, чудесно пахнущем полынью и хвоей.
Опять скрипнула дверь, впустив на мгновение неприятный гул растревоженного улья. Откуда здесь пчёлы? Надо сказать, что бы их убрали! Ещё ужалят кого ненароком.
-Вот. Надо что бы она всё выпила, - такой уверенный голос, но принадлежал он не тому, кто меня грел.
Мягкая поверхность под моими согнутыми коленями неожиданно прогнулась. Не успев испугаться, почувствовала, как к моим губам подносят что-то гладкое. В нос ударил терпкий запах, а в чуть приоткрывшиеся губы полилась горькая, вяжущая жидкость. Вы что делаете?! Я не хочу!
Из последних сил мотнула головой. Голова нестерпимо закружилась и меня начало мутить. А вот жидкость убрали к моему ликованию. После этой гадости во рту так мерзко.
-Так ничего не получиться. Дай сюда! – завозилась моя большая грелка, и я ещё раз лишилась обогрева спины. – Подержи её!
Моему возмущению не было предела, но, похоже, это никого не интересовало. Меня прислонили к чему-то, подпёрли голову порывающуюся запрокинуться назад. Какое-то время ничего не происходило, как вдруг к моим сухим губам приникли горячие влажные губы, чужой язык проворно скользнул в мой рот. Вы что…грифон вас прибери!.. делаете?! Я тут помирать собралась, а они ко мне с поцелуями лезут! Сдурели?!
И вот тут я поняла, что меня не целуют, а просто хотят убить. Мне зажали нос, которым я и так с трудом дышла, и в рот полилась горькая жидкость. Глотать эту дрянь, я категорически не хотела, но кто меня спрашивал.
Воздуха решительно не хватало и пришлось глотать. Мерзкая жидкость медленно потекла в желудок, а чужой наглый язык ещё и надавил на нёбо, что бы шустрее глотала. Пальцы, зажимавшие нос отпустили за мгновение до того, как жаркие губы оторвались от моего рта. Я судорожно и глубоко вдохнула, закашлялась, а когда пришла относительную норму, к моему рту опять приникли обнаглевшие губы, повторяя процедуру. На это раз нос мне не зажимали, потому что сил сопротивляться у меня не было, и я покорно глотала вяжущую жидкость. Сколько раз так повторялось, не знаю, но радовало одно, боль в горле чуть притупилась, а мне снова вернули законную грелку.
Полулежала в кольце рук персонального обогревателя, уткнувшись лицом в мягкую ткань. Чувствовала, как к живому теплу добавилось, уютное покрывало. Правда, оно не согревало настолько хорошо, как это ласковое живое тепло, но всё же было лучше, чем ничего. Боль и ломота медленно отступали. Меня уже не трясло от озноба, а утомлённое сознание медленно проваливалось в благославенную дрёму. На границе между сном и явью, услышала такой родной голос, того кто всё это время был со мной, помогая и оберегая.
Песня! А ведь я её слышала. Давно. В детстве. Мне её пел.… Не помню. Может, если я дослушаю до конца, то вспомню? Ведь у песни есть ещё один куплет.… Бороться со сном, нет сил, но как же хочется услышать песню до конца…, проваливаясь в сон, я почти вспомнила имя того, кто мне пел…, но тьма укрыла сознание тяжёлым покрывалом.