-Ну, здравствуй Лин! – глубокий и мягкий голос, какой мог бы быть у хищного зверя умей тот говорить, вырвал из воспоминаний о прошлом.
Женщина вздрогнула и повернула голову на звук… Освещённая солнцем поляна бело-зелёная от цветущих ландышей. В кольце древних дубов, настолько громадны, что даже десять эльфов взявшись за руки, не смогут обхватить весь ствол, она походила на полотно, натянутое на пяльцы. Сладковатый и слишком насыщенный запах цветов. До рези в глазах яркое синее небо и…он.
Рыжеволосый юноша, на вид почти мальчик, стоял, прислонившись спиной к ближайшему древесному стволу. Тонкий, изящный, хрупкий, непередаваемо красивый и невозмутимый. На его точёном личике застыла маска показного равнодушия, а в громадных, на пол лица, глазах насыщенно фиалкового цвета полыхали костры ярости.
-Здравствуй! – ровным голосом проговорила она, с облегчением отметив, что даже должно быть не переменилась в лице. – Что привело тебя сюда?
-Дочь, - чувственные губы растянулись в злую усмешку.
-Хм, а ко мне ты решил просто по-дружески заглянуть? – голос и на этот раз не дрогнул.
Рыжеволосый подозрительно прищурился, с его лица сползла маска равнодушия, обнажив злость, граничащую с ненавистью и затаённую боль. Точно, хищник! Вот только разве хищники бывают таким … беззащитными на вид?!
-Ты хорошо научилась притворяться! – наконец цинично усмехнулся он и почти безмятежно добавил. – Только я знаю, когда ты от меня что-то скрываешь. Где моя дочь, Лин?!
-Я не понимаю, почему ты пришёл ко мне со своим вопросом? – безразлично пожала она плечами, скрывая этим жестом нервную дрожь, пробежавшую от макушки до самых пяток.
-Ли-и-ин, - мягко по-кошачьи протянул юноша, оттолкнувшись спиной от дерева и сделав два шага навстречу женщине. – Не надо мне врать! Я знаю, что наша последняя ночь имела последствия и этому последствию уже ни много ни мало шестьдесят девять лет и назвала ты ее, как и обещала мне когда-то в честь моей сестры. Ты и дальше мне будешь врать, что ничего не понимаешь?
-Твои предположения необоснованны! – спокойно заметила женщина. – Ты не имеешь никакого отношения к моей дочери!
-Она и моя дочь! Даже в большей степени моя, чем твоя! – прорычал он, сжав кулаки и напрягшись всем телом. – Она ведь фейри, так? Так?!
-Да, но только наполовину! И что?! – холодно подтвердила она. – Я её выносила, родила и вырастила, к моему ребёнку ты не имеешь никакого отношения!
-Потому что ты так захотела?! – выкрикнул он.
- Допустим! – язвительная улыбка тронула её губы. – У моей девочки есть отец, но ты не он. Она любит его, наверное, даже больше чем меня. Она наша! Моя и Тиса! Мы её семья, ты для неё никто!
-За что Лин?! – прошептал юноша, побледнев, он даже отступил на шаг, словно уже не он, а она стала хищником. – За что ты меня так ненавидишь?!
-Ненавижу? Нет, я тебя не ненавижу, просто больше не люблю, - устало произнесла она, чуть отвернув от нег голову. – Я слишком долго хранила огонь любви к тебе в своём сердце, но видимо со временем он прогорел, оставив даже не угли, а пепел. Я не люблю тебя.
-Поэтому ты не сказала мне про дочь? – с болью в голосе спросил он.
-Сколько можно тебе повторять – она не твоя дочь! – устало воскликнула женщина, обхватив себя руками. – Не твоя….
-Ложь! – с ненавистью почти выплюнул он.
-Думай, что хочешь, - тихо произнесла она, мечтая, чтобы этот разговор быстрее прекратился.
-Хорошо! Я заберу свою дочь с собой, и это не обсуждается! Где она? – твердо завил он.
-Ты думаешь, я тебе отвечу? – не удержавшись, хмыкнула женщина.
-Тогда я сам её найду, - хищно прищурившись, отчеканил рыжеволосый.
-Ну, попробуй! – с насмешкой произнесла она.
-Найду! – уверенно заявил юноша и громко рассмеялся её в лицо.
Как только его смех стих, рыжеволосый фейри сделал большой шаг назад и исчез во вспышке перехода. Несколько минут женщина тупо глядела в то место, где так недавно стоял юноша, а потом ноги её подкосились, она тяжело осела на дорожку и закрыв лицо рукам разрыдалась.
Время не известно. Место неизвестно.
Горное плато. Высокое нефритово-зелёное небо с холодным бело-голубым солнце. Черные, отдающие в синеву скалы, а вокруг них, нетронутый девственно-чистый искрящийся, будто алмазные россыпи снег. Среди этого безмолвного великолепия две фигуры, марающие снежную гладь, были вызывающе яркими и исполненными ярости и силы.