Молодежь во время свадьбы не ложится. Вооружившись ведрами, они идут с фермы на ферму искать «молоко новобрачной», из которого приготовят «кипяченое молоко» — первый утренний завтрак, в 8 часов.
В Сентонже супруг часто открывает добровольно. Но если он слишком долго заставляет себя ждать, «разносчики» пытаются вышибить дверь.
Если новобрачные занимают «высокую комнату», то есть на верхнем этаже, вдоль стен ставят лестницы, чтобы атаковать через ставни, которые иногда разбивают ударами камня или молота, как при осаде крепости.
Наконец, дверь поддалась, и весь кортеж любопытных устремляется в комнату и развлекается несколько пристыженным видом молодоженов.
Между тем, они не начинают решительных действий без длительных переговоров, чтобы предоставить молодоженам время подняться и одеться, отчасти потому, что большинство людей не хочет, чтоб их застали «в гнездышке». Первым делом вновь прибывшие чаще всего откидывают постельное белье, чтобы убедиться, что брачная ночь прошла хорошо и развлекаясь видом новобрачных, которые предстали перед всем обществом неодетыми. В настоящее время эти обычаи, кажется, пришли в забвение, и большая часть новобрачных получает луковый суп, спокойно сидя в постели.
Заводила выходит вперед, поддерживаемый насмешками и фривольностями присутствующих, чтобы пригласить молодоженов подкрепиться этой странной едой. Когда в компании находится мнимый кюре, именно он произносит речь, придавая ей, насколько может, вид проповеди.
Тогда каждому из новобрачных предлагают ложку и супницу. Если те делают вид, что берут эти предметы, вступает в дело человек с палкой, которого до той поры не было видно, и бьет по пальцам, чтобы ложка выпала. В этот момент подходит человек с водой, и каждый из супругов моет руки и вытирает их шершавой тряпкой, которую затем используют для губ.
Часто ложка, которую предлагают новобрачным, дырявая. Но перед тем, как пользоваться ею, в кантоне Ларошфуко молодая должна открыть супницу, разрезав веревочку, которая связывает крышку, и передать мужу морковку и две картофелины, которые к ней привязаны.
В Вилларе, в Ангумуа, молодые люди из этой процессии, которые хотят скорее пожениться, после двух супругов непременно «в свою очередь отведают супчика», используя для этого две ложки, которые дали новобрачным.
Помимо церемонии со жженкой молодежь не лишает себя других шуток. Молодожены находят в своих простынях:
Золу или перья — Кукол — Крошки хлеба или конский волос — Соль, крапиву, свиную шерсть, бубенчики с дырочками — Простыни сложены вдвое или там бутылки, наполненные водой, из которых выскакивает пробка, когда их хотят убрать из постели — Отруби, шарики из зерна или пшеничные колосья.
Иногда всякую живность: крыс, мышей, кроликов… Однажды туда подложили безобидных рептилий и даже… человеческий череп.
Когда жженка съедена, за этим следует другой обряд. В шартрских деревнях (в прошлом веке) родители новобрачных раскрывали белье на постели, чтобы убедиться как в невинности новобрачной, так и в мужественности новобрачного; они ищут следы потери девственности новобрачной. Молодожены, которые этого ожидают, уже оделись. Впрочем, в старые времена, может быть, сама святость этого первобытного обряда не допускала и мысли о каком-либо неудобстве, и я никогда не видел, чтоб кто-нибудь при этом принял оскорбленный вид.
Но вскоре все общество бросается заниматься постелью. Один поднимает простынь, другой одеяло; матрас выбрасывают в комнату; постель часто переворачивают.
Исследование, о котором я только что говорил, не проводится во время свадьбы городских жителей; но всего месяц назад мы видели всю церемонию во время свадьбы на одной из окраин, и родители были довольны.
Чтобы хорошо понять запреты, о которых дальше пойдет речь, пишет Ван Женепп, нужно вспомнить, что половой акт у всех народов имеет особый, магический характер, одновременно будучи святым и греховным; следовательно, его обычно нельзя совершать, особенно в первую брачную ночь, не приняв специальных предосторожностей, тоже магических. Во Франции это прежнее отношение уже забыли, кроме некоторых особых случаев; кроме того, с античности на магическую сторону дела наложилась юридическая, породив разнообразные правила copulatio carnalis. Среди них выделяется то, что называется Ночи Товита, то есть запрет на осуществление полового акта как в саму брачную ночь, так и в течение первых трех ночей.
В Бретани этот обычай сохранился во всех областях этой провинции, и для того, чтоб удостовериться в его соблюдении, были приняты народные меры. В Корнуэле молодожены не только не должны разговаривать между собой и смотреть друг на друга в течение первых трех дней после свадьбы, но, кроме того, вечером если молодым позволяли лечь одетыми в общей постели, им не давали спать с помощью разного рода ухищрений: новобрачного заставляли пить до полусмерти, около постели стоял шафер, а иногда шафер и подружка невесты, с зажженными свечами в руках. «Впрочем, многие новобрачные не ограничивают эту жертву тремя обязательными днями, а продлевают ее из благочестия или покаяния; иногда проходит две недели, месяц и даже больше, а медовый месяц все не начинается».
В Нижнем Леоне молодоженам мешали соединиться, по крайней мере, в первую ночь: в комнате оставалась толпа народу, свечи не гасили, супругов постоянно будили, пели до хрипоты всю ночь. В наши дни в этой местности, в Трегорруа и еще в других деревнях, как новобрачный, так и новобрачная, все вечера возвращаются в свою семью и соединяются только на четвертую ночь. В настоящее время, кажется, строго соблюдается только первая ночь.
В Пикардии, в Вилле-сюр-Фер, в области Шато-Тьерри (Эн) молодую доверяли четверым людям, которые отвечали за ее девственность вплоть до следующего дня; мужу не было позволено к ней приближаться; если молодая убегала из-под их надзора, старшие в наказание заставляли ее оттащить в указанное место телегу, повозку или изгородь.
В Марэ, в Пуату и в вандейском Бокаже новобрачная должна была носить свой свадебный букет и спать со своими подружками в течение трех первых ночей; этот обычай почти исчез в конце XIX века.
Когда-то этот обычай был повсеместным в Женевуа, Шабле и Фосиньи, если не в течение трех первых ночей, то, по крайней мере, в первую ночь, которая должна была остаться «белой»; в Бессансе новобрачная возвращалась в дом родителей в течение первых трех или четырех ночей.
Возможно, что это установление, обычно объясняемое «Книгой Товита», было связано с гигиеническими целями; такая трактовка покажется тем более справедливой, что свадьбы в Бретани были долгими и перерастали в оргии, что хорошо показывают свидетельства относительно древних авторов; но, кроме того, во Франции уважающие себя молодожены чаще всего напиваются пьяными к концу дня. С гигиенической точки зрения, разумеется, нехорошо, если дети будут зачаты в таких условиях. Впрочем, я не знаю, в какой степени свадебные пьянки повлияли во Франции на процент смертности новорожденных или на уровень кретинизма, идиотизма и эпилепсии. С другой стороны, я знаю, что в наше время многие врачи рекомендуют молодому человеку оставить первую ночь «белой», с презрением относясь к современным предрассудкам, касающимся мужского достоинства.
Когда-то в некоторых французских провинциях допускали, что оплодотворение может происходить без участия мужчины. Это то, что называется Lucina sine cucubita. Возможность такого явления официально еще допускалась Гренобльским парламентом в 1517 году; подобное верование дожило практически до наших дней в некоторых уголках Бретани, где девушкам и молодым женщинам запрещали выходить из дома в полнолуние: лучи луны могли сделать их беременными. Тот же сексуальный запрет встречается также в некоторых французских народных сказках: съесть яблочко, дубовый листок.