И тоска вонзилась в Оша,
Как рыбацкий крюк в печенку…
По реке несется лодка,
Словно гусь по струям быстрым,
Ош гребцов своих торопит,
Были б крылья, полетел бы
Птицей он в увтыр вогулов,
Но далек и труден путь.
Тяжела волна на Каме,
Ветер северный неласков.
Дни, как волны, режет лодка
И копьем сквозь ночь проходит…
Наконец они пристали
К поселению чудскому,
И сама Виджо-ведунья
Пама ждет на берегу:
— Знаю, гибель нагадала
Чикыш паму молодому.
Не ходи ты за невестой
В край полуночи к вогулам,
Не пройти туда и лосю
Через хляби и болота,
Злая топь тебя поглотит,
Шею травы оплетут.
Не в обычае чудина
Возвращаться с полдороги.
Ош в лесу срубил под корень
Две дуплистые осины,
Сделал две коротких лодки —
Два корыта остроносых,
Переплел внутри ремнями
И на лапти их надел.
Говорит ведунья паму:
— Ты хитер, как старый филин,
Но мои слова запомни:
Коль сосватаешь невесту,
Что бы после ни случилось,
Ты держать обязан слово.
На колу, коль отречешься,
Голове твоей торчать.
И дала ведунья паму
В спутники слугу Ваяси.
Долго шли они на север,
Как на лыжах, на корытах —
Грязь ворчала под ногами,
Пузырями исходила,
Из глубин зловеще тлели
Топи тусклые глаза.
Руки трав хватают пама,
Ряской лыжи оплетают,
Нету сил камыш раздвинуть…
Наконец привел Ваяси
Оша в край, где прячут горы
В облаках свои вершины
И плывет с ночного неба
Неземной холодный свет.
Но гостей не приглашают
В поселение вогулы,
Князь велел закрыть ворота.
У стены они остались,
Как бездомные собаки.
А на остром частоколе
Черепа висят людские,
Смотрят,
Скалясь,
С высоты.
Ярость Ошем овладела,
Он всю ночь бродил по лесу,
Словно лось, ломая сосны.
На другое утро снова
Не зовут их в городище.
Кружат вороны над ними,
В черепа стучат, как в бубен…
И еще минула ночь.
Гневный князь выходит к паму
— Ты пришел меня позорить,
А не свататься за дочку!
Женихов здесь много было,
Все робели, как телята,
Дочь мою Костэ увидев:
Так страшна она собою.
Всем я головы отсек!
Место есть на частоколе,
Где и твой повесить череп!..
Не смутить угрозой Оша:
— Я женюсь, сдержу я слово.
Разве голову от счастья,
Может быть, я потеряю… Удивился князь и Оша
К чуму дочери ведет.
Входит Ош, откинув полог, —
Там сидит на мягких шкурах
Дева — чудище лесное:
Руки — что паучьи лапы,
А лицо — как морда зверя.
Лишь глаза ее прекрасны,
Лишь глаза полны печали,
Горя черного полны.
Словно небо раскололось
И обрушилось на Оша:
Или он богов прогневал
Тем, что думать смел о счастье
И тоска терзала душу,
Как ягненка росомаха?!
Лучше гнить на частоколе,
Чем себя проклясть навек!
И услышал голос нежный:
— Ты меня, жених, не бойся,
Облик мой не настоящий.
Сброшу чары колдовские,
Если ты меня полюбишь,
Снова девицею стану…
И в глазах ее светились
Страх, и горе, и любовь.
Сердце Оша содрогнулось,
Пред ее судьбою черной
И своя беда померкла.
Или с ним играют в жмурки
Боги, правящие жизнью?
Он покинуть чум не может,
Он от глаз ее раскосых
Взгляд не в силах отвести,