– Про манифест государя императора слышали?
Старик развел руками: знать ничего не знаем и слухом не пользовались.
– К вам же приезжал десятник на той неделе?
– Не видывали, Игнат Елизарович.
– Хм! – хмыкнул Игнат Елизарович и, как бы играючи, стегнул нагайкой по босым ногам курносого копневщика. Парнишка взвизгнул, подпрыгнул и кинулся бежать. – Ха-ха-ха! Как он завострючился, хохленок! Так бы их всех, поселюгов. Визжит, да бежит. Фу, какая жарища! Нет ли у вас воды?
– Меланья! Живо мне! – погнал невестку Прокопий Веденеевич, приглашая урядника присесть на телегу. К обеду пригласить не мог: грех будет. Урядник-то рябиновец.
– Не слышали? Так вот поясняю: кайзер Вильгельм, как он есть прохвост и сукин сын, а так и по дальнейшим делам своим, какие навытворял в других государствах-царствах, как во Франции, к примеру сказать; наш государь император, восполняя воссочувствие, объявил кайзеру войну до полного изничтожения. Аминь, – перекрестился урядник.
Филя, отвалив голову набок, добросовестно слушал, поражаясь, до чего же грамотющий и начитанный «государев человек».
Меланья принесла с речки воды в ковшике, урядник с удовольствием выпил, смахнул капельки с усов и, оглядевшись, спросил:
– А где ваш ссыльный? Не сбежал?
– В деревню умелся, – ответил Прокопий Веденеевич.
– По какой такой причине?
– Не по ндраву пришлась хрестьянская работушка.
– Эге! Прижимать надо, Прокопий Веденеевич.
– Отрезанный ломоть к буханке не прижмешь, Игнат Елизарович. То и с Тимохой.
– Он, может, не Тимоха, а чистый оборотень, – вставил свое слово Филя. – Ежели бы это был Тимка, какого я ишшо помню, разве он кинулся бы с кулаками на тятю?
– Молчай, Филин.
– Чо молчать-то?
– Э-ге-ге-гe! С кулаками налетел? – подхватил урядник. – Я про што толковал? Пороть, пороть надо!
– Так тиснул, так тиснул тятеньку, как сохатый.
– Молчай, грю, нетопырь! – пнул ногой в зад Филе отец. И к уряднику: – Затмение на парня нашло, ну и полез с кулаками, варнак. Известно: без родителя возрос в городе Анчихристовом. Всему научился.
– Погоди, Прокопий Веденеевич. Ежели это так произошло, што, значит, Тимофей тиснул, как сохатый, то за такое употребление силы, говорю, существует мера пресечения, дозволенная по месту отбытия ссылки преступником. А именно порка. Без телесного наказания, а как проучение, чтоб держал себя по предписанию.
– А я грю, не трожьте парня!
– Укрывательство, – проворчал урядник. – Ну да мы еще разберемся с Тимофеем. И ты, Филимон, не спущай. Подскажи старосте: меры примем. А теперь, как есть ты в полной сознательности, покажи другим, как надо держать голову, когда сам государь призвал тебя к защите отечества от поганых немцев. И чтоб вернулся ты в Белую Елань при выкладке георгиевского кавалера. Чтоб кресты и медали обложили всю грудь. Во! – И урядник выпятил грудь, вообразив, что она усеяна крестами и медалями. – Собирайся, поедем на сборный пункт.
Филя некоторое время соображал, чего от него требует урядник, и когда наконец дошло, то чуть не упал с телеги.
– Дык-дык моя… какая… воля… дык… дык, – тыркался Филя, двигая по телеге толстым задом.
– Запрягать надо. Поедем.
– Куда, тятенька? – У Фили на лбу градинами покатился пот.
– Чаво ерзаешь по телеге? Ставай! Эй, поселюги, живо ведите лошадей!
Копневщики побежали за лошадями.
– Ма-а-а-тушки-и-и! – залилась Меланья, качая на руках девчонку.
У Фили от жалости к самому себе брызнули слезы и капля за каплей потекли по толстым пунцовым щекам.
Прокопий Веденеевич сам заложил Буланку, собрал на телегу пожитки из стана, прогнал копневщиков пешком в деревню и, усевшись на телегу, не обращая внимания на вой Меланьи и хныканье Фили, тронул вожжами. Каурка на привязи у дуги рвался вперед, оттесняя Буланку с дороги. Урядник посоветовал Филимону сесть верхом на Каурку и мчаться в деревню вместе с ним.
– Не к спеху, Игнат Елизарович. Так доедем, – шевелил вожжами старик.
Веснушчатая худенькая нянька прижалась к лагушке в задке и все глядела, как браво держался в седле упитанный урядник.
Телега мерно катилась по дороге, не встряхивая на ухабах. Солнце жгло в затылок уряднику; от дремы смыкались веки.
– Шевели, Прокопий Веденеевич!
– Ничаво! Поспеем. У меня не табун. Не погонишь в хвост и в гриву.
Урядник не выдержал, опередил телегу, предупредив, чтобы Филимон в два счета собрался и незамедлительно явился в сборню.