Подросли незадачливые дочери – одна другой хуже. Дунька не ужилась за управляющим прииска; Дарьюшка – умнущая, начитанная, но так же, как и Дунька, успела опаскудиться в девичестве и теперь отмахивается от единственного жениха Григория Потылицына.
До каких же пор потакать?
«Дарью надо скрутить, пока хвост трубой не вздула да в учителки не пристроилась».
Медлить никак нельзя. Елизар Елизарович купил участок под застройку в Красноярске. Домину поставит в два этажа, как у Востротина и у родича Михайлы Михайловича Юскова. Ну а там исподволь перехватить ему горло и оттяпать у него два пая в акционерном обществе пароходства, а там и прииск в Южной тайге. Все можно сделать, только выбиться в фарватер большого течения.
«Теперь же отошлю Григория в Красноярск. Пусть начинает дело, приглядывается, принюхивается, а по весне и сам махну туда же. Пора пришла».
Глаз узрил, нацелился, и надо бить без промаха! Надо! Или укатают саврасового миллионщика, или саврасый уездит гнедых, соловых.
«Если бы мне другие руки!..»
Другие руки – Григорий Андреевич Потылицын…
Хитер фронтовой есаул! Из чина в чин как по маслу катится. Другие до седой бороды топчутся в сотниках, а этот напролом лезет, себе на уме, хоть постоянно играет в молчанку. Но хватка волчья, оскал – тигриный. С таким можно начать дело.
– М-да-да, – мычит Елизар Елизарович, потягивая французский коньяк подвалов Михайлы Михайловича Юскова.
Ужинают в салоне. Двое на весь салон. Пусть господа на ус мотают, что значит пайщик пароходства!
Но что уткнул глаза в хрустальную рюмку Гришка-есаул? И на палубе молчит, и теперь. Любопытно, что у него на уме?
Двое суток в пути – с глазу на глаз, скушнота! Сам Елизар упорно выжидал: не подскажет ли что-нибудь будущий зять? Если бы он, Елизар Елизарович, был один, да тут бы Енисей задымился от веселья. Тысячу бы не пожалел, а пяток красавиц пропустил бы через руки. На золотой крючок любая рыбка клюнет: и красной породы, и сорожнячок, разная там образованная нищета, учительницы или офицерские женушки, тоскующие в одиночестве.
– М-да, война! Как там под Верденом?..
Григорий неопределенно усмехнулся:
– Если под Верденом французы не устоят, немцы зимовать будут в Париже.
– Так сразу и в Париж?
– Если хребет армии переломить, чего не дойти?
– Да ведь и наши австриякам всыпали. И в Галицию вышли, и в Буковину. Четыреста тысяч пленных цапнули. Видел в Красноярске австрияков? Казармы строят. Говорят, к Рождеству пленными забьют всю Россию.
– Там будет видно.
– Надо бы протереть кишки капитану: на пароходе хватит места на сотню «селедок».
– Енисей обмелел.
– Посудина плоскодонная – пройдет. Ты натри холку капитану.
Григорий опять усмехнулся и пожал плечом: он еще не пайщик акционерного общества.
Левая рука Григория, изувеченная мадьярским палашом висит на перевязи. Просто так, ради формы: рука давно зажила.
– Смотри, какие гусыни плавают, – кивнул Елизар Елизарович в сторону палубы. – Сейчас бы их на закуску, а? Самое время, чтоб во сне живот не вспучило. А?
– Не охотник на гусынь.
– Зря. Если хорошую гусыню подвалить на ночь, к утру сила удвоится.
Помолчали. Елизар Елизарович вспомнил богатый дом Юсковых в Красноярске. Завидный домина!
– Думаю, Михайла Юсков году не протянет. Укатает его женушка! Видел, как она хвостом метет по лестницам?
– Н-да-а. Не по Михайле Михайловичу гусыня!
Елизар Елизарович махнул рукой и, раздувая ноздри ястребиного носа, спросил:
– Знаешь, кто он, Михайла?
И, не ожидая ответа:
– Сука!
Помолчав, дополнил:
– Старая сука. Сам себя навеличивает либералом.
– Либералом?
– Вот-вот. А что это за фигура, «либерал»?
– Добрый, значит. В драку не лезет и драку не начинает. Со стороны смотрит и судит: как нехорошо друг другу морду бить, не по-христиански, говорит.
– Он самый, Михайла Михайлович… сын ведьмы Ефимии. На Евангелии сидит, а в карман тебе глядит, как бы запустить руку. Так-то. Либерал, значит? Надо запомнить. Он любит, чтобы его все называли так. Имей в виду, когда будешь сталкиваться с ним. Мирком да ладком. Но ухо держи востро: в карман залезет или вывернет наизнанку. Это же сынок того самого Михайлы Данилыча, который мово прадеда Семена Данилыча околпачил, ободрал как липку и умелся из общины с блудницей Ефимией. С этой самой ведьмой! Если бы тот Михайла не перемахнул в православие да не цапнул бы золотишко всех Юсковых, этот Михайла Михайлович тряс бы холщовыми шароварами. Да-с, батенька ты мой. Теперь он миллионщик да еще во второй раз женился. На ком женился-то?.. На самой княгине Львовой. Эх, сука она, так и вихляет хвостом!