Лопарев тоже успокоился. Не так просто повязать Ефимию! И решится ли Филарет скрутить единственную лекаршу общины да выставить на судный спрос? И ко всему – Юсковы. Стерпят ли они второе душегубство или возьмутся за рогатины и ружья?
III
Из становища Юсковых Лопарева пошел провожать белобрысый парень Семен. Неспроста тоже. Мужики не хотели показываться с Лопаревым на виду всей общины.
Еще в застолье Лопарев пригляделся к Семену: парень бравый, румяный, косая сажень в плечах. Золотистый пушок покрыл его губу и чуть припушил щеки. Не зря, может, старец Филарет обмолвился, что Ефимия совращала несмышленыша Юскова. Да какой же он несмышленыш?
– Который тебе год, Семен?
– Осьмнадцатый миновал, барин.
– Бороды еще нет.
– Будет, барин. От бороды, как от подружии, не отвяжешься.
– Грамотен?
– Читать и писать сподобился.
– Где же ты учился?
– На Выге. Была там школа при монастыре.
– Отец твой погиб?
– А хто иво знает! Море, оно хоша и шумное, а бессловесное. Заглотит, и аминь не успеешь отдать.
– Ну а мать… жива?
– И мать, и две сестры. Матушка на стол собирала, видели?
– А…
Помолчали. Лопарев опять спросил:
– Как народ зимовал вот в этих землянках? Морозы ведь в Сибири.
– Не морозы, барин, – само огневище. По неделе из землянок и избушек не вылазили. Одна семья в пять душ замерзла.
– Разве нельзя было остановиться на зимовку в какой-нибудь деревне?
Семен боязливо оглянулся:
– Кабы можно было!.. И деревни проезжали, и вокруг городов по тракту объезжали, а на зимовку в землю зарылись. Потому – вера наша такая. Крепость Филаретова, значит.
– Ты рад такой крепости?
Семен испугался. Кровь кинулась ему в лицо, и он чуть в нос, с запинкой пробормотал:
– Не совращайте, барин!.. Грех так-то пытать…
Лопарев невесело усмехнулся:
– А я-то думал, что ты не из пугливых.
– Спытайте в другом, а не в верованье, барин. Нонеча вот, до того как вы объявились, разорил я логово волчицы. Шел степью и наткнулся на логово. Без палки и без ружья был. Потешно так!.. Вижу, ползают в траве волчата, пять штук. Самой волчицы не видно. Я снял рубаху, и всех волчат сложил туда, и завязал рукавами. Тут и волчица объявилась. Ох, лютая!.. Хорошо, что я сапоги тот раз тащил в руках. Кабы видели, как я ее сапогом бил по морде. Во потеха!.. Она-то кидается, а я – бах, бах по морде, да потом как схвачу за хвост!.. Тут и кинулась она по степи – на коне не догнать.
Вот он каков, поморец филаретовского толка! На волчицу с голыми руками не убоялся кинуться, а на судном моленье, когда безвинную Акулину с младенцем жгли огнем, онемел от страха. В пору хоть самого жги.
– Старец Филарет говорил мне, будто тебя хотела совратить Ефимия, невестка Филаретова?
Семен тонко усмехнулся:
– Наговор, барин. Мало ли что старцам не привидится? И невестка она никакая – ни жена Мокея, ни приживалка, никто. Под ярмом живет. Мокей-то – кабы видели! Чудище рыжее. Силища у него страшная. Подковы гнет, яко гвозди. Костыли в бревно кулаком забивает. Положит на костыль железяку, чтоб не поранить руку, как трахнет, так костыль в бревне.
– А что, если Мокей узнает, как Ефимия ходила с тобой за травами?
– Дык што? – пожал плечами Семен. – Мое дело третье. Позвала – пошел. Ко Гнилому озеру водила. По горло лазил в той воде, траву выискивал, на которую она показывала с берега. А пустынник Елисей вопль поднял: искушала, грит. Кабы искушала!.. Ефимия не такая, барин.
– Какая же?
– Благостная. Так ее все зовут. А по уму-то – страх Божий. Говорить говорит, а что к чему, не поймешь. Будто из Писания, а как проникнешь, совращение с веры получается.
Лопарев ничего не ответил. Знал ли он сам Ефимию? Не ее ли волю исполнил?..
«Зрить хочу тебя просветленного и ясного», – вспомнил слова Ефимии и будто увидел ее перед собою – страстную, призывную и желанную. Как бы он сейчас обрадовался, если бы она шла к нему навстречу!
Нет, не Ефимия шла навстречу, а гигант Ларивон, переваливаясь с плеча на плечо.
– Космач идет, – буркнул Семен, на шаг отступив от Лопарева.
Ларивон и в самом деле смахивал на космача. Борода рыжая, как у Микулы, отродясь не чесанная, взгляд исподлобья, руки длиннущие, ухватом, будто Ларивон что-то нес в охапке.
– Ищу тя, праведник, – протрубил он, глядя в землю. – А ты эвона где гостевал! У Юсковых. Ефимия там обед сготовила.
У Лопарева отлегло от сердца: Ефимия ждет его!