— Конечно, милорд. Для этого у вас есть я, — Фелиэн поклонился, но одна мысль продолжала терзать его: «Не помнит… он просто ничего не помнит… слишком, слишком сильный психический удар. Даже не знаю, замешана ли здесь магия, или источник удара — жизнь…» — Напомню, что ваши сыновья отправились на охоту в угодья, вернуться через несколько дней. Не забывайте принимать приписанные настойки, и скоро всё у вас наладится. И поменьше волнения, прошу вас, поменьше.
— Я учту все твои слова, — официально произнёс король. — Если ваши знания пополнятся — немедленно дорожить лично мне. Да прибудет с вами Единый.
— Да поможет Единый всем нам, — с этими словами придворный маг удалился, попутно накладывая различные защитные заклятья.
Он положил руку на камень, разминаясь с бегущей прислугой, и ощутил странный привкус на имматериальной части своей сущности. Непознанный, непривычный, загадочный. Эльфу стало дьявольски интересно, что же за энергию он вырвал из короля. Быть может, с опаской предположил он, это некие последствия от тёмного взрыва? Тогда он защитил аристократов от прямого воздействия, но… маг не знал во что верить.
Вскоре он планировал добавить в зелье для короля ещё несколько ингредиентов. Его физическая сущность вовсе не пострадала, а вот имматериальная была в самом плачевном состоянии. Буквально раскрошенная, изломленная, побитая. Многие в таком состоянии и вовсе не могли нормально управлять физическим телом. Фелиэн чувствовал имматериум как маг. Через свою имматериальную часть он и проводил заклятья в реальность.
Король закрыл лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Не вышло. Смертельная усталость но прежнему одолевала его. Он немедленно вызвал высокопоставленного командира, друга и просто человека чести — Фалрика.
— Друг мой, — обратился он к огромному бородатому мужчины, чьё лицо покрывал шрам от уха до уха. — Вместе мы сражались в первой войне, когда мир чуть не сгинул в лапах Эста, вместе мы вывели огнём и мечом его тварей во второй. И сейчас я, после всех этих интриг и войн, устал. На наших глазах гибли герои, тысячелетние королевства обращались в пыль… всю нашу жизнь мы смотрели в глаза безнадёги и смерти и плевали в них. Но сейчас, когда я стал стар, а жар во мне поутих… когда произошло то, что произошло… Знаешь, брат, я устал… не телом, и нутром… и от этой усталости отдых меня не спасёт.
Старый воин смотрел на короля взглядом, полным понимания. Тёплые, добрые карие глаза выдавали в этом суровом великане истинно светлую натуру. Он понимал, о чём говорит Рич, как он его называл. Фалрик и сам когда-то чувствовал это, но всё же его семью убили ещё во времена первой войны. Потом он сражался в ожесточённых битвах на выживания, и это помогало. Помогало не думать ни о чём, кроме войны. А когда резня закончилось со смертью Эста, прошло достаточно много времени, чтобы Фалрик смог пережить гибель семьи. Сейчас ученики заменяли ему семью. Он по-настоящему ценил их. Даже любил. По-своему.
— Да, брат, ты знаешь, что я понимаю тебя, — конечно, они не были братьями.
— Да… как никто… Я, пожалуй, отдохну немного. Мне… нужно просто передохнуть. Ты оставляешься за главного. Когда мне станет немного лучше, мы обсудим это более, — король закашлялся, — подробно. А сейчас, извини меня… — неоднозначная пауза, — за всё.
— Я недостоин… Но, клянусь честью воина, я сделаю всё ради народа.
— Я знаю… очень хорошо знаю, — король заставил себя улыбнуться.
Ричард подорвался и быстро пошёл, почти падая при каждом шаге, в свои покои. Приказал никого не пропускать к себе. Подошёл. Рухнул мёртвым грузом. Растворился.
***
Он не знал, стоит ли рассказывать кому-то о странных снах. Кто-то скажет, что он сумасшедший и это разлетится по всему миру. Нет. Определенно не стоит. Сыновьям король ничего говорить не хотел, чтобы они не волновались.
Ричард отправился к той единственной, кому мог поведать любые тайны и мысли. В жизни и смерти.
И вот он в полном одиночестве стоит на неё могиле. Обычай требовал захоронения в склепе, но Эмма никогда не желала подобной участи. «После смерти, — однажды говорила она в саду, — я не хотела бы пылиться в сырой каменной темнице до конца времён. Хочу быть свободной. Стать частью травы или деревьев. Частью жизни, а не мёртвых камней.»
Такие разговоры были в её стиле. Она могла без особой причины заговорить о чём-то ужасном, а после, с такой же лёгкостью продолжить о прекрасном. Её было невозможно смутить фразой, вопросом или неожиданной темой, а вот она этим заниматься очень любила.