— Натворили мы бед с тобой. Из героя инвалида сделали. Хочу с сыном побыть, да жизнь ему показать. Хочу наверстать всё то, что упущено по глупости моей безрассудной.
— Да лень мне, бать, ходить далеко, сам иди, — заползая на тёплую печь, тихим басом ответил богатырь. — Да и животинушки мои, крылатые, заждались. Подай, мать, тапка слетела.
Отец призадумался, осознав увиденное. Печаль сковала его душу, раскрывая сердце.
— Видишь, муж, уход нашему сыну нужен, а не подвиги геройские. Пойду состряпаю тебе, сыночка, что-нибудь поесть, проголодался небось, — проговорила мать, скрываясь в столовых сенях.
Присел отец на край печи рядом с сыном:
— Моя вина в том, что лень одолела тебя. Моя вина, что весёлый, смелый и сильный малец в печную тень превратился. Буду с тобой тут дни коротать, да цель и жизнь с тобою сыскивать. Нет для меня иного счастья, как желание быть рядом и наслаждаться твоей компанией. Буду новости из мира тебе сказывать, столько, сколько понадобится. Не принял я тебя богатырём непобедимым, приму немощь твою нападническую, видать, плата моя такая.
Так день за днём, поделав свои дела домашние, отец приходил к печи и делился событиями важными, да планами на день последующий. Истории да сказания лились, то смехом, то грустью слезливою. Рисат с интересом уже ждал тех рассказов, выглядывая с печи в ожидании отца.
Как-то вечером услыхал истощённый богатырь, как батя матери за ужином о беде надвигающейся сказывает. Не выдержало его любопытство, слез с печи малец да с комнаты тёмной отправился:
— С вами ужинать, за столом буду.
Обрадовался отец, да виду не подал. Забегала мать, собирая приборы столовые для сына.
— Ждут люди мирные героя, что от набегов да гостей незваных избавит, — продолжил рассказ отец. — Распоясались захватчики, почувствовали безнаказанность да богатства земель наших.
Дослушал Рисат рассказ занимательный, да привычно уполз на печь тёплую. Лёг, уставился в потолок, а мысли неуёмные, пробуждаясь, заполняли белокурую голову.
— Страдают люди, героя ждут, — не давали заснуть слова отца.
Почувствовал богатырь, как просыпается в нём не сила, но желание помочь порядок навести, да захватчиков от земель отвадить. Спрыгнул Рисат с печи, как когда-то, но слабые ноги подкосились и рухнул он мешком свекольным на пол. Услышали родители шум в комнате, прибежали. Мать заохала:
— Сыночка, маленький, что же ты не бережёшь себя, родненький? — бросилась помощь свою оказывать.
Нахлынула злость на богатыря, охватила нутро:
— Да как же я раньше крепче наковальни был, а сейчас в помощи хрупкой матери нуждаться буду? Хватит! Зажалел я себя совсем, в немощь поганую превратился. Цель и смысл обвинениями захоронил.
Поднялся богатырь на трясущихся ногах, да медленно во двор вышел. Вдохнул жизнь всей своей грудью:
— Благодарю тебя, мать, за заботу да ласку твою. Спасибо, отец, за то, что забыл, а после вспомнил. Ослабел в горе своём я телом, но дух жив ещё, а сила она нарастёт. Вернусь я вскоре, слышите, героем вернусь, тем, кого ждут люди добрые, — мелкими шагами, передвигая истощённое, бездвижными днями тело, двинулся богатырь в новую жизнь.
— Куда же ты, дитятко, ты же пропадёшь без помощи да ухаживаний моих, — побежала мать следом, подставляя своё хрупкое плечо.
Обнял Рисат мать свою худощавую, да повторил:
— Благодарю за заботу да ласку твою.
Устало поклонился и продолжил свой путь.
— Иди сюда, моя старушка, — притянул отец взволнованную жену и крепко прижал к себе. — Нам был послан герой неведанной богатырской силы. Наше незнание чуть было не погубило его. Я отрёкся от его силы, потому как не имел такой силы никогда. А ты залюбила сына своей суетливой, жалостливой любовью. Он встал на ноги вновь, теперь его путь в безопасности. Я верю в него, и ты поверь.
Они долго стояли, провожая взглядом исчезающий за горизонтом силуэт несчастного сына.
Шёл Рисат, знать не зная куда, да зачем. Шёл силу свою вернуть, которую тело истощённое пленило.
— Ну что, тело моё, долгие годы над тобой издевался, теперь твоя очередь? — насмешливо говорил богатырь, взбираясь в гору.
Выполз он на холм, упал на спину, раскинул руки в стороны и взглянул в небо. Облака медленно меняли свои формы, застилая прозрачную бесконечность. Маленькие птички шныряли туда-сюда, по делам своим важным.
— Вот неугомонные, им-то на печи сложно улежать, мать долго не прокормит, издохнут с голоду. Ладно, чего разглагольствовать, ты и сам чуть не издох, на харчах дармовых, — ответил сам себе Рисат и принялся вставать на ноги.