При нашествии Бату-хана, наряду со многими священными и мирскими рукописями, в пламени пожаров гибли и величайшие исторические сокровища — летописное своды.
Вовсе прекратилось летописание в Киеве, в Чернигове, во Владимире, а там, где оно продолжалось, события описывались бледно и немногословно.
5
же сказано было, что князь Ярослав Всеволодович не привел свои полки на подмогу полкам брата Юрия. В летописях упоминается, что принадлежавший ему город Переславль-Залесский был взят и сожжен татарами.
Скорее всего, Ярослав с дружиной тогда в дремучих лесах где-то укрывался, выжидал, как дальше пойдут события. Бату-хан направил к нему посла с такими словами:
— Зла на тебя не держу. Чего прячешься? Выходи!
Виделись ли тогда Бату-хан и Ярослав — неизвестно. Летописи о том молчат.
Чтобы собирать дань с покоренной земли, Бату-хану надо было наладить хоть какой-то порядок. Он назначил своей волей и властью великим князем владимирским и суздальским не поднимавшего на него меч Ярослава. Да и по древним русским законам положено было, что младший брат по смерти старшего ему наследует. А в летописи только и сказано было: «Ярослав же по пленении том (после того нашествия) пришед, седя в Володимере».
Дружинники Ярослава и случайно уцелевшие владимирцы подбирали на улицах города трупы убитых и погребали их, был погребен в Успенском соборе и привезенный с берегов Сити прах князя Юрия.
В тот страшный 1238 год весна подошла необычно ранняя. По склонам оврагов и холмов над Клязьмой-рекой красовались цветущие бело-розовые яблони и вишни, река разливалась во всю ширь правобережной поймы. А над кручей тянулись черные, обугленные, местами сгоревшие дотла дубовые стены кремля, за ними высились один за другим, когда-то ослепительно белые, ныне закоптелые могучие храмы, построенные до нашествия иноплеменных…
И всюду, точно муравьи, хлопотали люди. На людях и на конях подвозились свежесрубленные бревна, строились жилища; на конях и на людях распахивались гряды огородов и малые нивы. Жить-то надо было. Каждой семье требовалось и кров над головой поставить, и всех накормить.
Город Владимир медленно возрождался. Но не довелось ему встать так высоко и прославленно, каким он был до нашествия… Наряду с Рязанским Владимиро-Суздальское княжество всего более пострадало от полчищ Бату-хана.
Те русичи, мужественные и гордые, кто не желал склонить голов перед татаро-монголами, да и от своих князей хотел жить подальше, сооружали ладьи и, нагрузив все, что оставалось от их нехитрого скарба, забирали свои семьи и плыли по рекам, то вверх по течению, то вниз, то перебирались по волокам в другие реки, плыли куда глаза глядят. Они забирались в глушь непроходимую и пустынную или населенную незнаемыми племенами, достигали северных рек и их притоков — до Двины, Онеги и даже до Мезени и Печоры. И там, в суровых краях, селились.
В каждом таком дальнем селении выбирали из своей среды старшину, бывалого и сметливого. Время от времени собирал он сход, и там совместно решались все домашние нужды — когда начинать покос, когда жатву, когда и где ставить рыболовные сети, когда идти на волчью облаву. Да мало ли какие дела решали свободные люди, не знавшие над собой никакой власти.
