А дань-выход Орде тяжким бременем давила всех людей московских и всю Русь. С помощью местных князей Иван Калита взимал ту ежегодную дань со всей Руси, взимал неуклонно, беспощадно, а когда и жестокими мерами. И без опоздания, точно в срок, отвозилась дань в Золотую Орду…
Скончался он 31 марта 1341 года и был погребен в Архангельском соборе Кремля, ставшем с той поры усыпальницей великих князей московских. Почти одновременно с ним умерли могущественный хан Золотой Орды Узбек, а также собиратель литовских и покоритель южных и западнорусских земель великий князь Гедимин.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Свеча не угасла
1
отчас же после смерти Ивана Калиты собрались у гроба умершего три его сына — Семен, Иван и Андрей. Они целовали крест на том, что быть им всегда и во всем в дружбе.
В своем предсмертном завещании предусмотрел отец: раз младшие его сыновья получили намного менее земель, нежели старший — Семен, значит, и спорить им не сметь со старшим братом. А старшему наказал: «Братьев своих молодших и княгиню мою с меньшими детьми… ты будешь печальник». Это означало, что Семен должен был обо всех них «печаловаться», то есть заботиться.
Вскоре после кончины отца три брата поплыли на ладьях в Золотую Орду. Вместе с ними отправились их бояре с дружинниками в сопровождении многочисленных слуг. Братья не сомневались, что преемник недавно умершего хана Узбека — его сын Джанибек — вручит новый ярлык на великое княжение старшему из них, Семену, и тем подтвердит посмертное завещание их отца.
Одновременно с князьями московскими отправились и многие другие — Константин Васильевич суздальский, Константин Михайлович тверской, князья рязанский, смоленский и другие помельче.
Суздальский князь ехал с дарами и с тайным намерением самому получить ярлык на великое княжение, а остальные ехали утверждать свои уделы у нового хана, каждый вез даров, сколько смог вытянуть от своих «людишек».
Ладьи всех князей соединились у Нижнего Новгорода, далее поплыли вниз по Волге одним караваном, на ночь приставали к берегу, раскидывали шатры, раскладывали костры.
Князья с завистью косились на многочисленные московские ладьи с кладью, заботливо прикрытой холстами и увязанной пеньковыми веревками, считали стражу у ладей, смотрели на богатый шатер Семена Ивановича московского.
— Молодой, а гордый какой, не хочет с нами, со своими родичами, и знаться, — говорили князья про Семена и припоминали, кто из них происходит от старшего сына Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, кто от старших сыновей Ярослава Всеволодовича. Многие из них считали себя и знатнее, и родовитее князя московского — внука Даниила, младшего сына Александра Невского.
Приплыли в Орду. Развязали москвичи кладь на своих ладьях. Семен щедро одарил хана Джанибека и его приближенных мехами, заморскими сукнами, преподнес золотое и серебряное узорочье — набрал из того, что ему и братьям по наследству от отца досталось. Прочие князья, все вместе, не смогли вручить столько даров.
Доволен был хан. Отроду такого не случалось, чтобы русы привозили в Золотую Орду столько богатств. И сказал хан Семену:
— Мой отец помогал твоему отцу. Твой отец помогал моему отцу. Ныне и мы с тобой всегда вместе будем.
Как Иван Калита получил в Золотой Орде ярлык на великое княжение Владимирское и на княжение Московское, так и его сыну Семену досталось столь же почетное звание.
Приумолкли остальные князья, присмирели, бороды затеребили: неужто придется им головы склонить? И зависть зажглась в их сердцах. Встал над ними двадцатипятилетний князь московский, а они — только его «подручники». С того дня прозвали Семена Гордым.
Записал летописец: «…седе князь великий Семен на столе в Володимери… на великом княжении всея Руси…» И в другом месте: «Вси князи рустии даны под руце его».
Возвращался Семен с братьями в Москву довольный, хоть и много даров оставили они в Орде.
Константин тверской, верно, помалкивал; он, конечно, не мог забыть об убийстве в Орде своего отца, двух братьев и племянника, о тверском погроме. Но родное его княжество после того погрома было слабо. Утвердил его хан на Твери старшим — и ладно. На большее он и притязать не мог.
А суздальский князь Константин Васильевич, хоть и не получил ярлык на великое княжение, также остался доволен поездкой. Не зря роздал он в Орде многие дары, добавил ему хан к его уделу еще богатый Нижний Новгород с волостями. Ехал Константин и думал про себя: «А ведь лукав царь, теперь может спокойно почивать в своем шатре, когда не одно, а два сильных княжества будут на Руси. Но Москва все же сильнее Суздаля…»