«А жити нам, брате, по сей грамоте: с татары оже будет нам мир по душе (добровольно); а будеть нам дати выход, по душе же. А пойдут на нас татарове, или на тобе, битися нам и тебе с одного всем противу их; или мы пойдем на них, и тобе с нами с одного пойти на них».
«Мы пойдем на них». Какие смелые, исполненные силы и мужества слова! Впервые в истории Руси открыто и прямо было сказано о совместной борьбе против злейшего врага, против Золотой Орды. В этих исполненных достоинства и гордости словах слышатся давние чаяния не одной Москвы, а всего народа русского о свержении ненавистного ига.
«Мы пойдем на них!» Сии вещие слова с великой радостью повторяли в боярских теремах, и на многолюдных торжищах Москвы, и Твери, и прочих городов, по слободам и малым селениям.
Собирались люди, спрашивали один другого:
— Слыхал? Слыхал?
И поднималась, и росла надежда в сердцах людей русских…
Москва победила Тверь окончательно и бесповоротно. Эта победа была не только над Тверью, но и над ее союзницей Литвой, где вскоре, в начале 1377 года, умер давний московский недруг Ольгерд.
Страшна была судьба обоих московских изменников — боярина Ивана Васильевича Вельяминова и купца Некомата. При осаде Твери им удалось бежать. Они долго скитались по землям литовским и улусам ордынским, не зная ни покоя, ни приюта, из Орды Иван Вельяминов послал в Москву «некоего попа», чтобы отравить Дмитрия. Того попа «поимали» и нашли у него «злых лютых зелий мешок», его пытали, он признался, кто его подговорил, и был сослан в заточение на дальний Север.
В 1379 году Иван Вельяминов тайно выехал из Орды, намереваясь пробраться в Тверь. Жившие в Орде московские купцы дали знать о том Дмитрию. По пути изменника схватили, привезли в Москву, и там, на Кучковом поле, палач отрубил ему голову. Это была первая всенародная казнь знатного боярина. Она произвела на москвичей сильнейшее впечатление.
А родные братья казненного, Тимофей и Микула Вельяминовы, продолжали верой и правдой служить Москве, занимали значительные должности.
Четыре года спустя был пойман и так же казнен купец Некомат.
3
митрий на Руси, так же как и Ольгерд в Литве, сумел объединить под своей властью многие земли.
А повелитель Золотой Орды Мамай никак не мог подчинить многих владетельных мурз. Распадалась Золотая Орда. Туго приходилось Мамаю — с одним мятежником удавалось ему справиться, другой против него поднимался. На востоке — по Яику (Уралу) и далее к берегам Аральского моря и по низовьям Амударьи и Сырдарьи находилось государство Белой Орды. После долголетней и кровавой междоусобной распри, уничтожив многих ханов-соперников, властвовал там хан-чингизид Тохтамыш. Он зорко следил за раздорами, кипевшими в соседней Золотой Орде, и, как тигр в засаде ждет на оленьей тропе, так и он ждал, терпеливо и скрытно готовился к будущим битвам.
И на Руси зорко следили за ордынской «замятней» в княжеских и боярских теремах, в купецких хоромах, в малых избушках посадских и сельских. Та «замятня» будоражила сердца русских людей, никто не оставался безучастным. В Москве и в других городах русских собирался народ на торжищах. Толковали простые люди:
— О чем думает великий князь Дмитрий Иванович? Чего наши князья и бояре ждут? Не пора ли вынимать мечи из ножен и вести нас на врагов?
А бояре советовали опасливее быть. Татары не литовцы, не рыцари немецкие, не поволжские болгары. «Великая замятня» в Золотой Орде бушует, но Мамай хитер и умен, сейчас ему не до русских дел, а коли улыбнется ему успех, коли сумеет он поломать у восставших мурз хребты, снова Золотая Орда воспрянет, поднимется, как бывало при хане Узбеке и при хане Джанибеке. И советовали бояре: пока дань-выход попридерживать, а коли посылать, то с запозданием, да жалиться на недород, на засуху, ну и всеконечно заверять в прежней вечной дружбе Москвы с Ордой. А там видно будет…