— Второй вариант возможен при наличии у подсудимого достаточной суммы денег для выплаты виры в государственную казну. Сумма виры — три тысячи золотых дирхемов, по тысяче за каждый год наказания.
Судья остановился и вопросительно посмотрел в мою сторону. Я молча покачал головой. Даже если каким-то образом добраться до моей сумки с драгоценными камнями, оставшейся в гроте, и каким-то образом оперативно эти камни продать — совершенно не уверен, что там наберется три тысячи золотых. Ну у них и расценки… Впрочем, понятно, что этот вариант изначально предусматривался для аристократов и богатейших слоев населения — заметно завышенная цена не позволяет тем регулярно совершать преступления и откупаться — так и разориться можно — но при этом неплохо пополняет казну. Уверен, этот пункт просто по умолчанию вносился во все приговоры, потому судья его и произнес — я все еще сижу перед ним без одежды, какие еще три тысячи золотых?
— Третий вариант возможен, если подсудимый является не менее чем мастером третьего ранга в любой из профессий. В таком случае каторга будет заменена на индивидуальные работы с соответствующими послаблениями и условиями.
Еще один очевидный вариант. Разумеется, заставлять таких ценных специалистов горбатиться на каторге не по профилю — глупо. Увы, в горном деле я все еще являлся подмастерьем. После пятнадцати единиц оно еле двигалось, за последние месяцы кое-как дотянув лишь до семнадцати. И это с учетом моих бонусов и того, что какое-то время я развивал его на редчайших гнездах камней, превышающих мою профессию по уровню — на таких параметр рос в разы быстрее. Все же мастером стать очень и очень непросто…
Дождавшись еще одного отрицательного жеста с моей стороны, судья продолжил:
— Четвертый вариант возможен при наличии у подсудимого как минимум одного боевого заклинания, навыка для боя с любым оружием или без, а также в случае, если его базовые характеристики превышают сто пятьдесят единиц.
Я заинтересовался. Под эти параметры я подходил. Даже с лихвой. Судья, увидев мой кивок, удивленно приподнял брови, но продолжил:
— Два года назад Его Императорское Величество учредил Турнир Пурпурного Клинка, на котором преступники сражаются друг с другом в поединках на арене. Поединки не обязательно ведут к смерти, но такой исход вероятен и зачастую происходит. Из двухсот пятидесяти шести преступников те, кто займет первые десять мест, получат свободу. А первые три — еще и различного рода призы. Остальным немного уменьшат срок и вернут на каторгу. Следующий турнир начнется уже через полтора месяца, и новый набор желающих стартовал две недели назад.
— Я согласен на четвертый вариант.
Судья осторожно, будто разговаривая с душевнобольным, ответил:
— Хорошо подумайте. Вы молоды. Три года каторги это не так уж много, чтобы из-за этого рисковать. Среди участников предыдущих двух турниров каждый третий был убит или покалечен. Большая их часть была непрофессиональными воинами, но участвовали в том числе профессиональные наемники, бывшие солдаты и маги. И они тоже умирали, особенно когда сталкивались друг с другом. К тому же всех участников для большей зрелищности отдают перед турниром в профессиональные гладиаторские школы, где с ними в течение подготовительного периода работают лучшие тренера гладиаторов. Так что даже непрофессионалы на арене могут зачастую неприятно удивить.
Моя улыбка стала еще шире. Полтора месяца тренировок, с моими бонусами на рост? Это не уменьшение моих шансов, это их увеличение. У других-то таких бонусов не имеется.
— Я согласен.
Судья тяжело вздохнул.
Глава 6
Обратно в камеру я уже не вернулся. Судья, отчаявшись меня отговорить от самоубийственной, по его мнению, затеи, сдался и молча оформил требуемые для смены наказания бумаги. Их он отдал стражнику и отправил нас на первый этаж, к холодной немолодой женщине в одном из кабинетов. Женщина, молча забрав бумаги, набросала на листе несколько фраз и отправила нас на третий этаж, к «инспектору по помилованиям». Инспектор, лысоватый мужчина с неопрятной бородой, потребовал печать на бумаге. Женщина на первом этаже печать отказалась ставить, отправив нас обратно к судье. Судья пожал плечами и поставил на один из листов свою печать. Инспектор посмотрел на нее, скривился и сказал, что это не та печать…
В итоге из здания мы вышли лишь после полудня. Меня вся эта катавасия лишь позабавила — благо, от меня ничего не требовалось, кроме как стоять и молчать. А вот стражник, будучи в полном обмундировании и при оружии, конкретно раскраснелся и вспотел, пока мы бегали с одного этажа на другой и обратно. Так что, когда меня наконец приписали к гладиаторской школе «Бешеные Псы» и отправили в другой конец города, он уже был счастлив выйти из духоты судебного участка и отконвоировать меня в школу.
Путь в школу оказался долог. А я все еще был полуголый — никого, кажется, вообще не смущало, что все это время я разгуливал перед ними без одежды. И предложить мне хоть что-то прикрыться тоже никто не собирался. Пока я был в общей камере, я считанные мгновения раздумывал насчет того, чтобы отобрать одежду у кого-то другого… но потом посмотрел на этих людей, на тряпки, которые были надеты, в большинстве своем, на голое тело… и тут же передумал. Не настолько сильно меня напрягает эта ситуация. Лучше уж голым. Поэтому, пока мы шли по городу, на меня периодически оборачивались. В целом, я видел и других полуголых людей — но, в основном, это были дети. Я же за эти полтора года сильно подрос и раздался в плечах, и на ребенка уже никак не тянул. Пожалуй, мне можно было даже дать побольше пятнадцати, если бы не подростковые усы и бороденка, которые успели отрасти за последние несколько месяцев. До этого, на руднике, я периодически брился, поскольку на определенном этапе эта растительность начинала меня ужасно раздражать при одном взгляде на нее. Но последнее время я себя в зеркале не видел, да и не до этого мне было на нижних уровнях. Разве что саламандры и огненные духи пару раз подпаливали мне волосы как на голове, так и на лице. Так что, предполагаю, в совокупности с этим выгляжу я сейчас ужасно. Надо бы подстричься, как выпадет возможность. И побриться.
Школа представляла собой небольшой комплекс, состоящий из четырех весьма больших зданий, расположенных квадратом. В одном из них, выходящем на улицу, была прорезана сквозная арка, ведущая во внутренний дворик этого комплекса. Туда мы и направились. Во дворе, весьма внушительном по площади, сейчас довольно лениво тренировался от силы десяток людей. Маловато как-то для такой огромной школы. Седоватый мужчина со свернутым набок носом, стоявший возле полосы препятствий и хмуро наблюдавший за тем, как все остальные пытаются эту полосу пробежать, бросил на нас взгляд и махнул рукой в приглашающем жесте. Мы подошли. Судя по молчаливому обмену рукопожатиями — друг друга стражник с мужчиной знали прекрасно. Мне руку местный тренер жать не стал. Ну и не очень-то хотелось.
Молчание затягивалось. Теперь мы уже втроем стояли и смотрели на последнюю парочку учеников, которые застряли на предпоследнем элементе полосы — слегка шероховатой каменной стене высотой метров восемь. Два паренька, на вид старше меня лет на пять-шесть, изо всех сил пытались вскарабкаться по ней, но соскальзывали и падали, едва достигнув половины. С моей позиции я не видел на этой стене ни единой удобной выемки для пальцев, так что я удивлялся уже тому факту, что у них получалось за что-то зацепиться хотя бы раз. Наконец, мужчина свистнул, сунув два пальца в рот, и зло рявкнул: