Инхара на троне был давно. И царство, сотворенное им, выросло вчетверо.
В дверь осторожно постучали.
– Да? – хмуро отозвался воин.
– Владыка зовет вас, Бахрим-марун, – склонился в поклоне слуга. Воин кивнул, вставая из-за стола.
Сердце кольнула горечь, смешанная с гордостью за друга: все-таки решил сам. Не подослать убийцу, не навести чары издали… Инхара умел не только принимать решения, но и смотреть им в глаза.
Шагая по дворцу, наполненному вечерними тенями и плеском звездного света, Бахрим размышлял: а если он будет сопротивляться? Клинок окажется в руке вмиг, и чары создателя он будет резать так же хорошо, как чужие. Искусство никуда не исчезнет, а многие любимые заклятья Инхары окажутся бесполезны – к ним воин давно привык, ведь ими чародей помогал ему закалять тело.
Да. Он может победить – если по-настоящему схватится с давним другом.
Только этого делать нельзя. Сам Бахрим не сможет удержать царство. Даже если ничего не начнется, если владыка и воин вообще сойдутся в бою. А значит…
Воину тоже надо уметь жертвовать.
Инхара стоял у перил на каменном выступе – окрещённом ранлейским словом «балкон». Такое украшение ему понравилось еще при завоевании. В родном дворце правитель приказал соорудить такое же, и частенько размышлял тут, не покидая дома и наслаждаясь вольным ветром.
Он был немногим старше Бахрима, но казалось, что разница в годах велика. Длинные волосы поседели после долгих разговоров с духами, просторные одеяния и тяжелые царские знаки заставляли ходить неспешно, долгие горные странствия высушили тело. Но хотя Инхара казался слабым, все знали, какая мощь таится в тонких темных пальцах.
В комнате не было почти никого: только свернулась на ковре с книгой тонкая девушка в желтых шелках, мимолетно бросившая на Бахрима песочного цвета взгляд. Ферха – керхан-ала, пустынный дух, давно заключившая с Инхарой нерушимый договор. Бахриму иногда казалось, что ее держит рядом с правителем больше любопытство, чем данное слово. Или… но об этом он не спрашивал, зная, что давний друг лишь улыбнется.
Воин остановился чуть позади Инхары; тот оглянулся через плечо, шагнул в сторону. Бахрим вздохнул, тоже положил руки на гладкий камень перил.
Потянулось молчание; лишь свистел ветер, звенела далеко внизу река, и шелестел позади шелк одежд Ферхи.
– Ты сам обо всем подумал, – наконец проронил Инхара. Как всегда – тихо и с нерушимой твердостью.
– Да, – вздохнул тот. – После победы над Тейлеком стало уже слишком поздно как-то менять.
– После победы над Шувией всем стало ясно, – поправил Инхара. – А поздно стало куда раньше.
Бахрим кивнул, соглашаясь. В таких делах Инхара всегда видел дальше него.
– Вместо меня поставь Асмира, – сказал он. – Он тебе верен так, что пес от стыда покраснеет, и только он справится с войском и сражениями. А ещё он хорошо знает Ришан, и с походом на его земли справится, как никто иной.
– Похода не будет.
– За такую войну ещё больше подрастет в силе, сможет меня за… – Бахрим осекся. – Что?
– Похода не будет, – повторил Инхара, глядя на тонущие в дальнем тумане горы. Оглянулся на воина, скривил тонкие губы в столь знакомой усмешке. – Великий Бахрим потрясен? Надо звать Атлея, пусть занесет в летописи.
Воин и в самом деле был потрясен. Поход на Ришан был делом решенным ещё с тех пор, как они захватили первое царство. Как сейчас-то от него можно отказаться?
Слова теснились в горле, но голос Инхары прозвучал раньше, чем Бахрим успел хоть что-то сказать.
– Завтра объявлю, что завоевания закончены, и что Инхарайе пора отведать мира. Я отправлю послов в другие царства, и мои владения заживут спокойной жизнью. Границы надежно укреплены, и любого, кто посмеет на них посягнуть, мы отбросим. А от нас за пределы будут идти лишь караваны торговцев да послы со свитой.
Бахрим глубоко вздохнул. Инхара говорил с уверенностью – так, как всегда говорил о давно обдуманных решениях. И когда он объявлял о таком – все удавалось.
– Скажи, Бахрим, – теперь чародей полностью повернулся к старому другу, – ты сможешь спокойно жить при мире?
Бахрим помедлил. Перебрал в памяти все свои войны и бои, лязг клинков и пьянящее чувство удали в битве. Покачал головой, сказав честно:
– Нет. Не для меня такая жизнь, Инхара.