– Да, – кивнул правитель. – Все это знают. Потому-то ты и скажешь, что сделал все, что мог для Инхарайи. Проверишь все войска напоследок, пообещаешь с того света прийти, коли бойцы посмеют стать хуже, чем при тебе. И уйдешь в странствия – дабы ещё тысячу легенд сложили.
Он сделал знак Ферхе; та гибким движением поднялась, подошла к стене, провела рукой по темному дереву, погрузив пальцы в резьбу. Скользнула к Инхаре, что-то вложив ему в ладонь, вернулась на место.
Правитель же протянул Бахриму маленькую бутылочку, наполненную сияющей жидкостью.
– А когда-нибудь, – уверенно сказал он, – ты вернешься. Здесь половина; тебе хватит.
– А тебе? – хрипло спросил Бахрим, завороженно глядя на сияние зелья, за которое многие правители продали бы души. – Тебе – хватит половины?
– Придется кое-что поправить, – ответил Инхара. – Или снова пойти к мудрецам и говорить с ними. Долго. Но я и не спешу.
Бахрим осторожно протянул руку и сомкнул пальцы на тонком стекле. Медленно наклонил голову – то ли кивок другу, то ли поклон правителю.
– А теперь иди, – велел Инхара. – Подумай над словами – что хочешь сказать воинам, чтоб до конца жизни запомнили и детям с внуками передали.
Как только за Бахримом закрылась дверь, Ферха вновь скользнула на балкон.
– Странный выбор, – прошептала она голосом далеких барханов.
– Простой выбор, – возразил Инхара. – Мой трон остается нерушим. Бахрим продолжает творить легенду, что по праву принадлежит ему. Всем хорошо, не так ли? Как игра с Белым Странником, когда ты завладеешь его волосом: выпадет кость – получишь дар. Выпадет клык – просто уйдешь живым.
– Не про то, – покачала головой керхан-ала. – Ты сколько лет мечтал о Ришане… и теперь откажешься?
– Мечтали мы двое, – ответил Инхара. – Ришан я возьму лишь вместе с Бахримом – когда он вернется, и когда умрут все, кто пожелает вознести его выше, чем захочет он сам.
– К тому времени Ришан укрепится, – задумчиво произнесла Ферха. – Будет куда труднее. Ради чего ты так рискуешь, Инхара-фешир?
Правитель коротко улыбнулся.
– Есть слово «дружба», Ферха. Его сила превыше мощи слова «польза».
– Человеческие слова, – заметила керхан-ала. – После всего, что ты узнал и пережил, ты ещё мыслишь себя человеком?
– Не мыслю. Остаюсь. Иначе бы сильнее пользы не было ничего.
«Через полвека после того, как пал Тейлек-хазэн, к могучему инхарайскому двору прибыл молодой человек, крепкий телом и обильный дарованиями. Он назвался сыном великого Бахрима; столь многое он ведал об отце, и столь похож был на него, что никто не усомнился в этих словах.
Государь Инхара радушно принял его и привел в войско свое. Быстро возвысился сын, принявший имя отца своего, и начали говорить о том, что ждет его слава такая же – под мудрой рукой государя.
Недостойный встречался с ним, и сказал, что рад случившемуся: отец мой писал о деяниях его отца, а мне выпадет доля писать о деяниях сына. Смех был мне ответом, и показалось мне, что знает Бахрим то, что неведомо мне.
Но кто может сказать о таящемся за границами этих строк?»
31.03.2011
Два совета
На востоке от Астанировых гор шла война, долгая и тяжелая. Оба королевства она измотала, но одно из них уже видело свое поражение. Армия еще оставалась сильна, но полководцы качали головой, предсказывая гибель. Королевские волшебники по мере сил отбивали вражеские чары, но не могли обещать победу.
В отчаянии король взялся за старые книги, надеясь отыскать способ совладать с врагом. И в пожелтевшей от времени летописи он отыскал сказание о Железном дереве, некогда охранявшем покой страны, способном отразить любой натиск. Только не было сказано, как его можно вырастить; и даже волшебники лишь разводили руками.
Мудрейший из них, однако, вспомнил о том, что в Астанировых горах живет древний дракон, которому ведомо множество забытых людьми тайн. Путь к нему нелегок, и он не дает советов бесплатно, но если кто и может знать – так это он.
И король отправился в путь, отыскав в сокровищнице волшебный жезл, старый настолько, чтобы его история привлекла внимание дракона.
Долго поднимался он по горным тропам в одиночестве, поскольку драконы не любят множества гостей. Дважды едва не попал под лавину, трижды – чуть не сорвался в пропасть. К концу путешествия изрезанные острыми камнями руки кровоточили, а ноги болели от тяжкого пути.