Тут, к великому огорчению Кронта, Мовард запнулся. Скрежетнув зубами и вновь почесав подбородок, Пьянодум вернул себе прежний угрюмый вид. Казалось, сейчас он прогонит барда прочь, оставив того без должной награды… Но Мовард лишь шумно вздохнул и продолжил:
— Славно же у тебя язык подвязан, бард, раз почти сумел меня разговорить. История твоя, хоть и коротка, меня впечатлила, а коли так, то и я своей поделюсь. На месте этого Фарьяда, я бы вышвырнул тебя вон за такую подлость, но ты не испугался взять слово первым, и потому я скажу даже больше, чем намеревался. А после мы с тобой разойдемся, без надежды на скорую встречу, уяснил? Так-то, вернемся к делу.
Помнится, ты спрашивал, как я могу одолеть столько выпивки разом, не охмелев в придачу? Честно говоря, это загадка и для меня самого, и придется тебе довольствоваться одними моими домыслами. — Мовард быстро взглянул на правую полу своего дубленого жилета, а следом, сам того не замечая, стиснул ладонями край стола, да так, что дерево скрипнуло. — Тебе ведь приходилось слышать о Той Самой Битве, верно? Именно Той, что отгремела на земле, зовущейся ныне Белесыми Песками? Приходилось, конечно, столько слухов ходило в первое время… Воины не возвращаются, вестей о победе или поражении все нет, люди ждут худшего… Тогда, может, и не осталось никого, кто сумел бы вспомнить и поведать о случившемся — разве могли быть победители в Бою Побежденных? Я и сам позабыл многое…
Кронт едва сдержал себя, дабы не поморщиться.
«Ох, а я и впрямь надеялся вызнать у него что-то стоящее, да, видно, оплошал — хмель ему крепко в голову ударил, и теперь прозвище Пьянодум выглядит вполне подходящим. В самом деле, это он сдуру одну из своих заварушек решил сравнить с Величайшей Битвой Рода Людского?! Или просто-напросто лжет, дабы от меня отделаться? Ну-ну, поглядим, что удастся выловить из его россказней.»
— … Помню лишь искаженные яростью лица врагов, да верный меч в руке, разящий направо и налево. Кем были те люди (хм, люди ли), за что мы сражались в тот злосчастный день? Разве узнаешь теперь… Волею судьбы я пережил страшную сечу, — по рукам Моварда прошла крупная дрожь, — как вдруг на меня обрушился тяжкий морок. И кабы только на меня — все войско под началом Стигизмиза словно разом обезумело! Лучники, конница, даже лекари, спасавшие раненых, вооружились клинками и бросились в гущу битвы! Помню, как и мои глаза налились кровью, а в голове раскаленным прутом выжглась одна только мысль: «Месть!» Но не успел я сделать и шага вперед, как разум мой помутился, и я повалился навзничь, не в силах устоять на ногах. То, что случилось дальше, объяснять бессмысленно, — немногим я доверил такое знание, но и те сочли меня безумцем; не поверишь и ты, будь уверен.
Когда все было кончено, я в растерянности побрел прочь. Пока длился мой долгий путь домой (нет-нет, ты уже потерял свой дом, это был просто обратный путь), я никак не мог запомнить дороги, будто бы двигался во сне. А достигнув первых поселений, я словно очнулся от забытья и понял вдруг, сколь сильно переменился: пройдя шагов без счета, я не чувствовал той смертельной усталости, которой следовало быть, как не чувствовал потребности в еде, питье или отдыхе. Немногим позже я выяснил, что мне все еще нужно и есть, и спать, но отныне лишь самую малость. Ничуть не смущаясь пустяковых нужд, я продолжал пить и есть в свое удовольствие… да только где оно теперь? Где?! День ото дня спокойная жизнь постылела мне все больше, и тоска по прежним удалым гулянкам отнимала покой. Тогда я решил отправиться на поиски заветного крепкого пойла, что смогло бы хоть немного пронять меня.
Многие дороги Алоргата я избродил, побывав теперь и на Рандаре, однако поиски мои не окончены. Отдам должное здешнему икримту, он оказался лучшим в своем роде, да только… хватит с тебя. Ты хотел понять причину моей удивительной стойкости, и ты узнал все, что только мог. Пора бы нам распрощаться. Но слушай-ка, бард, ты ведь не забудешь сочинить песенку о моей истории, верно? — насмешливо бросил Пьянодум и вновь припал к эрфилю.
Неожиданно для себя самого Кронт оказался в глубоком смятении. Пока этот чужеземец нес околесицу, в его бреднях вдруг стали всплывать события, о которых поведали миру Вернувшиеся: Рункарт, Ладкарт, Гимиль и… кто-то еще.
Случилось так, что этих троих, лежавших в пыли одного заброшенного тракта и совершенно обессиливших, нашли переселенцы с юга. Доставив несчастных к мосту через бурный поток Омтоса, их передали в руки ближайшего гарнизона. Стражи границ никак не могли признать в грязных бродягах воителей из числа королевской рати, пока те, с трудом подбирая слова, не поведали им о страшной Битве. Не теряя времени, Вернувшихся снарядили в долгий путь на север, к замку Тоонгилас, столице Алоргата. Недели утомительной скачки — и вот путники, не сменив запыленных одежд, предстали у королевского трона и подверглись немилосердно долгим расспросам. Все рассказанные ими вести были бережно собраны воедино и записаны лучшими летописцами, какие только нашлись в королевстве.