— Кто там еще? — раздался басовитый голос изнутри, и вскоре перед путником возникла широкоплечая фигура.
— Прошу… Помогите… — Только и сумел выдавить из себя Хальдрик. Весь мир вокруг начал терять очертания, просто устоять на месте вдруг оказалось трудом не из легких.
— Ох, и угораздило же тебя! — ответ донесся будто издалека. — Проходи скорей!
Трэнларт двинулся на голос, но, споткнувшись о порог, упал ничком, уже не в силах подняться.
* * *
Хальдрик медленно открывал глаза. Далеко не сразу ему удалось понять, что лежит он в чистой постели, обложенный плотными подушками, а вместо изорванного костюма одет теперь в простые штаны и рубаху. Рубец на боку оказался умело перевязан чистой тканью и болел уже значительно меньше. Вот только на смену боли пришла глубокая слабость: каждая мышца Хальдрика налилась свинцовой тяжестью, отказываясь повиноваться. Семижды трэнларт пытался подняться, но, в конце концов, оставил эту затею и прикрыл глаза рукой, надеясь забыться на время; однако сон не пожелал навестить его. Тогда Хальдрик твердо вознамерился дождаться кого-либо из хозяев дома. Ход времени оказался томительным, и трэнларт уже начал было дремать, когда в коридоре послышались чьи-то легкие шаги.
В комнату вошла невысокая, но грациозная женщина с длинными русыми волосами, держа в руках деревянный поднос. Вид у нее был печальный и обеспокоенный, но встретившись взглядом с Хальдриком, она улыбнулась, стерев морщинки с бледного лица.
— Здравствуй. Надеюсь, ты хорошо спал? Здесь постель довольно жесткая, но я постаралась разместить тебя поудобнее. Как ты себя чувствуешь? — участливо спросила женщина.
— Здравствуй, илантис, — склонил голову трэнларт. — Благодарю тебя за заботу, о лучшем сне я не мог и мечтать! Сейчас мне много лучше, и лишь усталость продолжает давить тяжким бременем. Позволь же узнать имена моих спасителей!
— А ты учтив, юноша, — заметила хозяйка и улыбнулась чуть шире. — Я — Эдра, а моего мужа, встретившего тебя вчера, зовут Гольмут. Он добрый человек, и потому не тревожься — ты сможешь гостить в нашем доме до тех пор, пока не окрепнешь как следует. Горячий бульон и хлеб тебе в этом помогут, ведь ты, наверное, голоден? Ну вот, теперь отдыхай, не буду мучить тебя расспросами. Правда, кое-что придется сказать прямо сейчас…
Лицо Эдры посуровело, а улыбка вмиг сошла с губ. Хальдрик невольно напрягся.
— Много же крови ты потерял, пока искал себе помощи, но откуда взяться такой ране? Сомневаюсь, что ты наткнулся на острый сук, да и хищных зверей в нашей окру́ге не водится. Когда я тебя увидела, вся твоя одежда была перепачкана кровью, но вот шею и плечи будто бы окатили красным из ведра! И потому я спрошу тебя прямо, незнакомец: ты кого-то убил?
— Не стану лгать тебе, добрая хозяйка, я убил человека, — глухо произнес Хальдрик, не отводя глаз. — Но на меня напали первым, и я… я не преступник, илантис, поверь, просто сейчас мне тяжело говорить о случившемся. Дай мне немного времени, а позже я обо всем вам поведаю.
— Так и быть, — холодно ответила Эдра. — Надеюсь, у тебя были веские причины для подобного. Отдыхай. Если что-то понадобится, можешь позвать меня, я буду в комнате напротив.
Хозяйка удалилась, и Хальдрик, подкрепившись, оказался наедине с собственными мыслями; такими, что на душе становилось пасмурно, пусть в распахнутое окно и светило яркое солнце. Опутанный тревожными думами и легкой дремотой, трэнларт немало удивился выросшей вдруг тени на лице — то вернулся из леса хозяин дома. Как выяснилось в разговоре, Гольмут вместе с сыновьями уходил на охотничий промысел. По его собственным словам, именно охота приносила семье хороший достаток: богатые дичью угодья обнаружил еще дед Гольмута, Гимбрад, а сам Гольмут получил их в наследство от своего отца. В умелых руках охотника спорилось и столярное ремесло, но отчего-то спрос на его резное дерево завсегда был невелик. Минута за минутой, неторопливая беседа подходила к концу, увлекая за собой последние краски солнечного дня. Когда же комнату озарила закатная полоса света, Гольмут отправился вниз, пожелав Хальдрику хорошенько выспаться.
Несколько следующих дней Хальдрик провел в семье охотника. Очутившись наконец в безопасности, он в полной мере ощутил, насколько же разбит, раздавлен своим положением. Его тягучие мысли отныне безустанно обращались к будущему, но прозревали лишь все новые трудности. Так, «Величие», облаченное в новые паруса, уже должно было вернуться к пристани, а Даварт — отправиться к назначенному месту. Верный слову, что он предпримет, посчитав Хальдрика мертвым? Доказать обратное будет непросто, ведь о скорой встрече с капитаном нечего было и думать… Кроме того, как теперь отыскать «тайного союзника»? Запросить помощи у отца? Прожить следующий месяц, в конце концов? И чем дольше Хальдрик размышлял о грядущем, тем охотнее возвращался к прежним своим надеждам, сгоревшим в пламени роковой ночи.