да больше возможностей быстро освоить сильные заклинания и усовершенствовать магические навыки, которыми она сейчас владела едва ли сносно. Но ей было грустно и совестно от того, что она не могла ровняться на них. Не могла как следует порадовать их, сделать что-то выдающееся. Отец, хоть и не подавал виду, явно был разочарован этим, но её матушка заботилась о ней и всегда подбадривала, говорила, что ей уготована куда менее суровая судьба, нежели им, и сильные магические знания, возможно, девушке даже не понадобятся. Но и от этой судьбы принцесса была не в восторге. Разумеется. Не каждой девушке понравится узнать, что в неполных семнадцать лет ей предстоит выскочить замуж за заморского принца, которого она видела только на картинах и во снах. Преимущественно — кошмарных. Софита поднялась на кровати и осмотрелась. На прикроватном столике стояли склянки с настойками трав, которыми ее щедро опаивали. Там же стоял маленький колокольчик, в который следовало позвонить по мере надобности. Девушка незамедлительно воспользовалась колокольчиком, озарив застывшую утреннюю тишину мелодичным звоном. Хотелось поскорее убраться из этого мрачного места с серыми стенами. Оно ещё больше нагнетало, напоминая тюрьму. В палату вошла сестра, и тревога в ее глазах сменилась облегчением, при виде живой и здоровой Софиты. - Я могу уйти? - спросила девушка, бодро вставая с постели. - Можете, - кивнула сестра, - Отец хотел видеть вас еще час назад, но я не решалась вас разбудить. Вижу, вы уже в полном порядке. В ее голосе слышалось облегчение и даже радость. Она подошла к столику, чтобы убрать все лекарства, пока Софита зашла за высокую белую ширму переодеться. Короткое белое платье с кружевами и сандалии сменили бесформенный больничный халат. Судя по аккуратно уложенным и пахнущим недавней стиркой, казалось, ещё влажным вещам, мама заботливо оставила их ей. Лазарет находился за особняком, и дорога проходила через сад, по аллее засаженной кустами хвойника. Их привезли, когда девушке было от силы пять. Тогда отец проводил из многочисленных экспериментов с почвой и водой, пытаясь приобщить растения к местному климату. Получилось не сразу, однако теперь, при должном уходе, маленькие кустики отлично живут в вечно царящей в Акире огненной жаре. Кабинет отца был на втором этаже, и Софита направилась прямиком туда. Сердце колотилось с удвоенной скоростью, руки дрожали. Девушке пришлось напомнить себе, что она не сделала ничего плохого. Хотя, несмотря на этот очевидный факт, отец всё равно мог хорошенько обругать её за опрометчивость и излишние риски. Ему наверняка уже обо всём рассказали, включая её контакт с чужаком. Девушка мельком вспомнила юношу, который вытащил её из, казалось бы, выигранного сражения. Хоть она и расстроилась из-за того, что победа над гигантом досталась не ей, была очень благодарна за оказанную помощь. Только теперь она понимала, что вряд ли выстояла бы против него со своими скудными магическими познаниями. Угнетающие мысли заставили синеволосую крепко закусить губу. Три удара в дверь, и она стояла на пороге кабинета. Отец жестом указал ей на одно из двух кресел, обитых бежевым бархатом, которые стояли напротив его рабочего стола. Глава клана Зеилли был высоким крепким мужчиной сорока лет. Его волосы были намного темнее, чем у Софиты; темно-синего, почти черного цвета. Он был одет в черные брюки, белую свободную рубашку и жилет, украшенный родовым орнаментом, напоминающим волны. - Как себя чувствуешь? - сухо спросил он, пристально разглядывая дочь. Она же под его взглядом сжалась, но не могла отвести глаза в сторону. - Я в полном порядке. - Что-нибудь болит? - Софита отрицательно покачала головой. Ни к чему кому-то знать о такой ерунде, как небольшая боль в мышцах. Повисло молчание. Отец задумчиво стучал пальцами по столу. Эта привычка была у многих людей в семье, и действовала на Софиту угнетающе. Кэсседи, например, делала так, когда была чем-то недовольна. - Я горжусь твоим поступком, Софита, - наконец сказал отец. - Я всегда думал, что ты недостаточно подготовлена для настоящих сражений, но вчерашний день показал мне, что я ошибался, - Арус выдержал томительную паузу, наблюдая за реакцией дочери, но та не выдала ни толики эмоций, внимая ему, словно статуя. Похвала... Она много раз пыталась получить её от отца, лезла из кожи вон, чтобы он сказал ей «Молодец» или «Умница». Этого не происходило. Ни когда она начала осваивать магию и с ходу вошла в работу, ни когда девушка с отличием сдала экзамен по истории её родной страны. Он смотрел на неё так, будто бы она делает вещи, сами собой разумеющиеся, и был прав. Чертовски прав. Теперь же, когда девушка сделала что-то экстраординарное, что-то опрометчивое, рискованное, но давшее свои плоды, она не ожидала похвалы. Ей чудилось, что отец в очередной раз обругает её, скажет, что она никчёмная или глупая. Но он не сказал. А она, хоть и добилась того, чего практически никогда не получала, к своему удивлению не чувствовала никакого удовольствия, - Может, - чуть погодя, продолжал он, - Из тебя выйдет толковый правитель. Да будет тебе известно, дорогая, что твоими усилиями никто вчера не погиб, а незначительные травмы получили лишь несколько солдат, что, на самом деле, несказанный успех для кого-то, кому никогда прежде не приходилось сражаться. Софита слушала, склонив голову, но не потому, что того требовали обычаи и семейные законы, а потому, что не могла понять саму себя. Её угнетало и озадачивало то, что ей стыдно. Стадно за то, что ей так и не удалось довести дела до конца, что голем, великан был всего лишь ослаблен, а не побеждён. По мнению Софиты, хвалить её было совсем не за что. Отец продолжал: - Из доклада, который вчерашним же вечером положили мне на стол, я узнал, что тебе удалось ослабить Бродягу настолько сильно, что солдаты практически не втретили сопротивления. Его ноги практически полностью размякли. Признаться, я не ожидал от тебя настолько блестящих результатов.