Она промолчала. Мне не хотелось подниматься. Мирта села на колени и взяла Эгана за руку, кладя её себе на плечо. Она встала, еле выгибая колени под его весом. Я тоже поднялся, хоть и с большим усилием. Ноги совсем отказывались меня держать. Я быстро обошёл его и взялся с другой стороны, закинув на плечо другую руку. Думать не хотелось совсем. Казалось, что я где-то во сне, что всё вокруг не по-настоящему. Дождь - не дождь, люди — не люди, земля — не земля, а смерть и не смерть вовсе. Но я не спал. Настоящие капли били меня по волосам, заставляя их липнуть к лицу и друг к другу, настоящие люди обступили раненых товарищей и кое-как латали себя самих, настоящая земля под моими ногами покрылась их кровью, и настоящее тело я нёс на своём плече. Тело моего мёртвого друга. На мгновение я увидел, как смотрят на него остальные. Они лишь мельком глянули, но тут же отвернулись, с сожалением опустили глаза. Я понимал их. Им казалось, что каждый из них в равной степени виновен в этом. Так же казалось и мне.
Мы оттащили его метров за десять от места, где лечили Ашу. Альпа и Чада с ними не было. Я хотел было развернуться и поискать их, но услышал шаги. Они подошли за нами следом. Чад тащил на себе тело Ошгана. Только тело. Ужас оковал меня, голова закружилась, в горле словно ком встал. Подступала тошнота. Я отвернулся, не в силах смотреть на него. Лишь слышал, как его тело кладут на землю, рядом. Я слышал, как Мирта всхлипывает. Она хотела плакать, но её голос лишь хрипел, будто отказываясь издавать звуки. Краем глаза я увидел Альпа. На руках перед собой он нёс того, кого мне меньше всех, пожалуй, хотелось видеть мёртвым, но я догадывался о том, что это так. Его положили на землю рядом с остальными. Только тогда я нашёл в себе силы развернуться. У него не было левой руки. Грудь была разрезана вниз, по диагонали. Глубокая рана, кровь из которой ещё не так давно била, как из свежевырытого колодца. Она уже засыхала на его одежде.
- Баки, - я произнёс это одними губами.
Ноги обессилели, задрожали. Я упал на колени перед ним, упираясь руками в мокрую землю. Перед глазами всё мутнело, лились слёзы. Но я не плакал. На это просто не осталось сил. Ещё не так давно в моей душе пылал огонь, готовый защищать. Теперь же там было пусто. Меня не осталось даже на крик, на малюсенький писк. Я плакал без звука. Плакал, упираясь лбом в землю и роняя слёзы, вторя дождю. Лишь всхлипывал иногда, набирая воздух, чтобы разразиться новым беззвучным криком.
Я не услышал его шагов, не увидел его, я будто лишился всех чувств на какое-то время. Хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, сгореть в пламени, деться куда-нибудь отсюда, лишь бы только никого больше не терять. Забыть, что все эти люди близки мне, забыть, кто они и кто я. Вернуться обратно в пустую комнату с белыми стенами, лечь лицом в подушку и лежать одному, пока не стану новой почвой для безумных опытов. С этим раскладом моя душа уже успела смириться, в отличие от перспективы смотреть на то, как умирают дорогие мне люди. Он заговорил:
- Ты здорово напугал меня, мальчишка, - его голос разорвал пелену, кокон, в который я успел закрыться за столь короткий промежуток времени, чтобы скрыться в нём от всего, - Появись ты чуточку раньше, мне не пришлось бы развлекаться с кучкой слабаков так долго.
- Заткнись! - проревел я, поднимая на него глаза.
Не знаю, что заставило меня двинуться: злоба ли от обиды на то, что моих друзей поминают недобрым словом, отчаяние ли, породившее желание как можно скорее сделать с собой что угодно, лишь бы не видеть всего этого. Я вскочил, как ошпаренный, встал на ноги и пошёл, проходя мимо Альпа, Чада, Софиты с Дезмондом, несущими на плечах еле живую Ашу. Светловолосый мужчина, выходя из корабля, потянулся рукой к противоположному плечу. Только когда он вышел из тени и свет позволил мне разглядеть его, я увидел его нагрудник. Теперь он состоял лишь из правой верхней половины, похожей на кусок консервной банки, вывернутой наизнанку. Он уронил его на землю, оставив за собой, и сделал пару шагов вперёд, останавливаясь и разминая шею. Что-то сверкнуло вдруг в его глазах. Я останавливаться не желал.
- Надо же, - в его голосе колокольчиком мелькнуло удивление, - Сколько времени прошло с того дня. Думалось мне, ты давным давно помер где-нибудь в джунглях, съеденный диким зверьём, а нет, - теперь уже я встал на месте, прислушиваясь к его словам. Бушующее внутри разнотравье чувств периодически давало одному преобладать над другим. Я уже не понимал, что у меня внутри происходит, - Судя по всему, ты совершенно не узнаёшь меня, а, Меррик Риэль?
- Ошибаешься, - я вспомнил его лицо. Тогда в Акире, в порту, когда мы с Софитой повздорили, он сопровождал Элдрика вместе с ещё одним телохранителем. Но я не помню, чтобы тогда он был таким же, как сейчас. Такое чувство, будто он стал раза в полтора, а то и в два больше, - Я помню твоё лицо, но имени попросту не знаю. И, если честно, плевать я на него хотел.