***
Тяжело дыша, я открыл глаза. Сперва я не увидел практически ничего. Вокруг царила кромешная тьма, а глаза продолжала застилать пелена подступающих слёз. Я мигом стёр их с лица тыльной стороной ладони левой руки и опустил её на землю рядом с собой. Нащупав холодное дерево ножен, что дал мне Фредерик. Я слегка пришёл в себя и освежил в памяти события последней недели. Вскоре и глаза привыкли ко всему, что происходит вокруг. Ночь. Наша первая ночлежка в тропическом лесу, в Отоме. Мы только свернули с тракта на ту самую тропу, которую упоминала Софита, когда мы только вошли в этот тропический рай, который, правда, после превратился в невыносимо знойный ад. Благо, только до наступления сумерек. Сумерки как раз настигли нас неподалёку от этой тропы. А поскольку дикие звери держатся весьма далеко от тракта, по которому то и дело проносятся повозки, лошади и беспокойные авантюристы, мы решили провести ночь буквально в начале той самой тропы. Но, для безопасности, решили выставлять караульных, которые будут меняться через каждые два часа. Мы втроём должны были сделать два цикла перед окончательным пробуждением. Но поскольку я уснул только недавно, для вновь заступившего в дозор Дари это было весьма внезапно. - Я даже тревогу не поднял, а ты уже за меч схватился, - заметил юноша, сидя где-то слева от меня, возле толстого древесного ствола, - Тут два варианта - либо ты слишком волнуешься, либо тебе снится будущее. - Есть ещё третий, - поправил его я. Мой голос чуть хрипел, но я тут же тихо прокашлялся, чтобы убрать этот гнусный, надоедливый эффект, - Мне снится прошлое. - Неужели в твоём прошлом есть картины, заставляющие тебя схватиться за меч? - казалось, Дари довольно сильно этому удивился. - Ага, - я поднялся с земли и подошёл к нему, облокотившись спиной на ствол, - Например, те, когда я сделал это впервые. - Ну, если тебе нужно срочно ими с кем-то поделиться, я к твоим услугам, - фыркнул парень. - Всё равно мне тут ещё около часа торчать, пока Софита спит. А я со скуки сам скоро свалюсь. Я немного помолчал, смотря куда-то в ночное небо. Забавно. В окрестностях Лондона, да и в нём самом я никогда не видел неба. Там вечно пасмурно и облачно, а если небо вдруг, внезапно, становится ясным, огни города мешают в полной красе рассмотреть то, что происходит на нём. - Владению мечом меня обучил мой дед. Вряд ли тебе скажет о чём-нибудь название той страны, откуда родом мой нынешний стиль фехтования, который категорически не подходит для того меча, что я ношу при себе ныне. Но я учился у него семь лет. И могу смело сказать, что в битве на мечах, даже с несколькими противниками, я, как минимум, не дам себя убить. - Хоть что-то радует, - он усмехнулся, откинув голову назад и коснувшись затылком столба. - Молчал бы со своим ножичком убогим. - Это папин стилет, кретин! - Да не ори ты, - я стукнул его кулаком по лбу. Мы ещё немного посидели молча, разглядывая ночные пейзажи. Чуть дальше тропа вместе с лесом круто уходила вниз, и по этому отсюда, если приглядеться, можно было рассмотреть верхушки тех же деревьев, которые сейчас поднимаются высоко к небу от наших голов. - Ваша дворцовая стража — такие дети, - нарушил я нависшую тишину, - Что с ними не так? Такое ощущение, что мечи и копья у них за поясом для красоты висят. - По большей части оно так и есть, - вечно недовольный голос Дари сейчас был спокойным. Будто он говорил о чём-то обыденном, - Наша страна не воюет уже лет триста. Мне кажется, последний человек, который знал, каково это — кого-то убивать, скончался примерно в то же время. Наша страна существует за счёт запрета о войне между странами и магов-аристократов, которые снабжают города водными ресурсами. Из-за жестокой ситуации с водой и провизией войны между единственными тремя кланами — Зеилли, Руд и Эйнсорд - у нас сошли на «Нет» ещё после того, как состоялась первая. Она закончилась гибелью нескольких аристократов и главы целого клана, лишением северной территории страны запасов провизии и источников воды, что вызвало голод и массовые смерти. После мы воевали только лишь с разбойниками, которые вскоре тоже перевелись, оставив единственную проблему на материке — подземелья. Ну, и монстров вместе с ними. За неимением опыта сражений, который подкрепляется лишь бессмысленной долбёжкой деревянными мечами по соломенным куклам каждый день, армия даже не пыталась войти хотя бы в самое лёгкое подземелье. Сейчас единицы в армии Акиры имеют настоящий боевой опыт, полученный в сражениях с монстрами во время вылазок и охраны караванов. Меня больше волнует другое, Мерр, - Дари вдруг посмотрел на меня, - Раз ты говоришь, что они сражаются, как дети, почему ты даже не ранил, а тем более не убил ни одного из них? Видно было, что ты намерен действовать серьёзно, раз противостоял, хоть и не долго, самому главе клана. - А что должно было заставить меня убить их? Они — просто солдаты и просто делали свою работу, - сказал я, стараясь аккуратно подбирать слова. - Ты вообще когда-нибудь убивал? - Дари пристально посмотрел на меня. Хоть этого и не было видно во мраке, но мне казалось, я видел, как он щурится, - Я имею в виду людей. - Я сказал, что если мне придётся вступить в бой на мечах, я смогу не дать себя убить, - я чуть задумался, вспомнив о том, что двигало мной в тот момент, когда я попросил деда обучить меня тому, чему он учился полжизни, - Но я не смогу убить человека. Мир не делится на чёрное и белое. И, хоть действую я всегда из лучших побуждений, мне сложно сказать, хороший человек стоит передо мной, или плохой. И достоин ли он смерти. - То есть? - Дари отвёл от меня взгляд. - Если передо мной будет стоять убийца, я не смогу убить его, не зная причины, по которой в свою очередь убил он. Может быть, он убил насильника, растлившего его дочь? И как тогда мне поступить? А может, другого убийцу, что убил его жену. Кем тогда буду я, убив его? - Слишком глубокие вопросы, чтобы задаваться ими в нынешнем положении. Может быть тебе и сложнее убить человека, чем монстра, но однажды ты попадёшь ситуацию, в которой у тебя не будет времени думать о подобном. Ты окажешься в положении, в котором оказывается, как правило, любой, кто задаёт себе такие вопросы. Когда тебе придётся убить, чтобы не умереть самому. Или чтобы не дать умереть тому, кто тебе дорог.