Мазириан с удовольствием наблюдал за тем, как рептилия прытко бросалась на человека, как только тот останавливался, чтобы перевести дыхание – но человек каждый раз успевал оставаться за пределами досягаемости. Мазириан подумал, что пора было дать обоим передохнуть и накормить их. Он опустил панели, перегородившие квадратный проход по углам и разделившие его на две половины: в одной остался человек, в другой – дракон. Поставив каждому по наперстку с водой, он подбросил им по кусочку мяса.
Турджан тут же опустился на дно коробки, прислонившись спиной к стенке.
«Ага! – сказал Мазириан. – Ты устал? Хочешь отдохнуть?»
Турджан закрыл глаза и молчал. Ход времени и весь мир уже не имели для него никакого значения. Единственной реальностью были серый коридор и бесконечное бегство. Иногда, не слишком регулярно, его кормили и позволяли несколько часов подремать.
«Вспомни о синем небе, – говорил Мазириан, – о серебристых звездах, о твоем замке Миир над рекой Дерной, подумай о том, как хорошо и вольно гулять по лугам!»
Мышцы вокруг рта Турджана чуть дрогнули.
«Ты мог бы раздавить дракона каблуком – подумай только!»
Турджан поднял голову: «Я предпочел бы свернуть шею тебе, Мазириан».
Мазириан ухом не повел: «Расскажи, как ты прививаешь разум существам, выращенным в чанах. И я выпущу тебя на свободу».
Турджан рассмеялся – смехом сумасшедшего: «Рассказать тебе? И что дальше? Сразу после этого ты сваришь меня в кипящем масле!»
Уголки тонких губ Мазириана капризно опустились: «Негодяй, я знаю, как заставить тебя говорить! Ты все расскажешь, даже если твой рот будет набит ватой и воском, а потом заклеен! Завтра я обнажу нерв в твоей руке и проведу по нему наждачной тканью!»
Маленький Турджан, вытянув ноги поперек прохода в коробке, пил воду и молчал.
«Сегодня ночью, – произнес Мазириан нарочито зловещим тоном, – я добавлю еще один угол. Теперь тебе придется бегать по пятиугольнику».
Турджан отвлекся от наперстка с водой и взглянул наверх, на врага, склонившегося над стеклянной крышкой, после чего снова стал прихлебывать воду. В пятиугольном проходе оставалось бы меньше времени на то, чтобы заметить появившееся из-за поворота чудовище и начать от него убегать.
«Завтра, – продолжал Мазириан, – тебе потребуется все твое проворство». Волшебнику пришла в голову новая мысль: «Но даже от этого испытания я тебя избавлю, если ты поможешь мне решить одну проблему».
«В чем состоит твое затруднение, чокнутый чародей?»
«Меня преследует наваждение в образе женщины. Я хотел бы ее поймать! – одна мысль о такой возможности заставила затуманиться глаза волшебника. – По вечерам она приезжает к ограде моего сада на огромном черном коне – ты ее знаешь, Турджан?»
«Нет, понятия не имею», – Турджан продолжал понемногу прихлебывать воду.
Мазириан продолжал: «Она достаточно владеет магией, чтобы оградить себя от второго гипнотического заклинания Фелойуна. Или, возможно, кто-то снабдил ее охранной руной. Когда я к ней приближаюсь, она скрывается в лесу».
«Так что же?» – спросил Турджан, закусывая предоставленным Мазирианом кусочком мяса.
«Кто эта женщина?» – настаивал Мазириан, опустив кончик длинного носа над головой миниатюрного пленника.
«Откуда мне знать?»
«Я должен ее поймать! – теперь Мазириан говорил скорее с самим собой, нежели с пленником. – Но какие для этого выбрать заклинания? Какие заклинания?»
Турджан смотрел вверх, хотя гигантскую физиономию волшебника трудно было разглядеть – она расплывалась за стеклом: «Освободи меня, Мазириан – и, даю слово избранного иерарха Марам-Ора, я приведу к тебе эту девушку!»
«Как ты это сделаешь?» – с подозрением спросил волшебник.
«Надену сапоги-скороходы, вооружусь горстью заклинаний и настигну ее в лесу».
«У тебя это получится не лучше, чем у меня, – возразил Мазириан. – Свободу ты получишь только тогда, когда разъяснишь методы выращивания разумных существ. А за женщиной на черном коне я буду охотиться сам».