Воплощению нарастили и натянули мышцы, нанесли кожное покрытие и прикрыли голову шапочкой густых, коротко подстриженных черных волос. Лехустер долго и напряженно корректировал черты лица: формы и размеры выдающегося подбородка и короткого прямого носа, ширину и высоту лба, кривизну бровей и залысин.
После того, как чародеи закрепили уши и отрегулировали слуховые каналы, Лехустер размеренно и отчетливо произнес: «Ты – Каланктус, величайший из героев 18-го эона!»
Глаза воплощения открылись и сосредоточились на Лехустере.
«Я – твой друг, – сказал Лехустер. – Встань, Каланктус! Садись в это кресло».
Приложив лишь небольшое усилие, воплощение Каланктуса приподнялось на столе, опустило на пол сильные ноги, встало, подошло к креслу и уселось в него.
Лехустер повернулся к Ильдефонсу и Риальто: «Было бы лучше, если бы вы удалились в гостиную на несколько минут. Мне нужно внушить ему воспоминания и ассоциации, чтобы он практически не отличался поведением от прототипа – такого, каким он был при жизни».
«Воспоминания, накопленные в течение всей жизни – за несколько минут? – усомнился Ильдефонс. – Это невозможно!»
«Возможно – посредством растяжения времени! Я научу его музыке и поэзии – он должен напоминать оригинал не только манерами и жестикуляцией, но и страстностью эмоций. Вот этот магический инструмент, напоминающий высохший лепесток, творит чудеса своим ароматом».
Ильдефонс и Риальто довольно-таки неохотно вышли в гостиную и оставались там, глядя в небо, светлевшее над Нижними Лугами.
Лехустер позвал их обратно в лабораторию: «Перед вами Каланктус. Его ум обогащен знаниями – возможно, более обширными и глубокими, чем концепции, доступные его прототипу. Каланктус, перед тобой Ильдефонс и Риальто, они – твои друзья».
Каланктус переводил взгляд светло-голубых глаз с одного лица на другое: «Рад слышать! Насколько мне известно, мир остро нуждается в дружелюбии».
Повернувшись к двум чародеям, Лехустер пробормотал: «Он – Каланктус, конечно, но заметна какая-то разница – точнее, отсутствие какого-то свойства. Я перелил ему литр своей крови. Возможно, этого недостаточно… Что ж, поживем – увидим».
Ильдефонс спросил: «Как насчет магической силы? Способен ли он осуществлять заклинания?»
Лехустер взглянул на воплощение Каланктуса: «Я загрузил звездоцветы в его сенсориум. Он полон внутренней силы. Внешнее беззаботное спокойствие объясняется тем, что ему еще никто не причинял никакого вреда».
«Чтó он знает о Мюрте?»
«Все, что можно узнать. Но он не проявляет никаких эмоций по этому поводу».
Ильдефонс и Риальто скептически разглядывали свое творение. «Пока что он все еще выглядит как абстрактное подобие Каланктуса, не руководствующееся решительными волевыми побуждениями, – заметил Риальто. – Не можем ли мы придать ему более отчетливый характер настоящего Каланктуса?»
Лехустер колебался: «Можем. Вот амулет в виде скарабея – Каланктус всегда носил его на кисти руки. Помогите ему одеться – после этого я вручу ему скарабея».
Через десять минут Ильдефонс и Риальто вернулись из гардеробной вместе с воплощением Каланктуса в черном шлеме, в кирасе из полированного черного металла, в черном плаще, черных галифе и черных сапогах с серебряными пряжками.
Лехустер кивнул: «Так ему и подобает одеваться. Каланктус, протяни руку! Я передам тебе браслет с амулетом в виде скарабея – его носил первый Каланктус, личность которого ты должен унаследовать. Теперь это твой браслет, надень его. Всегда носи его на кисти правой руки».
«Я ощущаю прилив энергии, – сказал новый Каланктус. – Я силен! Я – Каланктус!»
Риальто спросил: «Силен ли ты достаточно для того, чтобы повелевать магическими чарами? Обычному человеку приходится отрабатывать навыки сорок лет, чтобы стать учеником чародея».
«Я могу повелевать магическими чарами».
«Пойдем же! Тебе предстоит усвоить „Энциклопедию“ и три тома „Наследия“ Фандаала. Если после этого ты не умрешь и не сойдешь с ума, я провозглашу тебя самым могущественным чародеем из всех, кого мне привелось повстречать. Пойдем – обратно в лабораторию!»
Ильдефонс остался в гостиной. Проходили минуты… Из лаборатории послышался странный сдавленный возглас, быстро оборвавшийся.
В гостиную решительными шагами вернулся Каланктус; за ним, едва волоча ноги, следовал слегка побледневший, даже позеленевший Риальто.
Каланктус мрачновато произнес, обращаясь к Ильдефонсу: «Я впитал магию. У меня в голове роятся тысячи заклинаний – они соперничают и рвутся на волю, как дикие звери, во всевозможных направлениях, но пока что мне удается их сдерживать. Скарабей придает мне силу».