— Нет-нет! — погрозила ему пальцем ведьма, загадочно улыбаясь. — Ты слишком торопишься.
Лианэ удивленно взглянул ей в глаза:
— Неужели?
— Я — ведьма по имени Лит, — отозвалась она. — Ты не ошибся: я возбуждена, я пылаю, я изнываю от страсти! Но моим любовником может стать только тот, кто мне послужит. Он должен быть храбр, ловок и хитер.
— И я таков! — заявил Лианэ. Закусив губу, он прибавил: — Все это ни к чему. Ненавижу нерешительность! — Разбойник сделал шаг вперед. — Послушай, давай-ка…
Ведьма отступила:
— Нет-нет. Ты забыл. Разве ты мне послужил? Разве ты завоевал право на мою любовь?
— Чепуха! — возмутился Лианэ. — Только посмотри на меня! Неужели ты не замечаешь совершенство моих благородных манер, мое превосходное телосложение, красоту лица и моих огромных глаз, таких же золотистых, как твои, мое умение подчинять все и вся своей воле и своей власти… Это ты должна мне служить, а не я тебе. Так оно должно быть, так оно и будет. — Он присел на низкий диван. — Подай мне вина, женщина!
Лит покачала головой:
— Под сенью этой маленькой хижины меня невозможно ни к чему принудить. Может быть, снаружи, на Тамберском лугу, у тебя что-нибудь получилось бы, но здесь, среди моих подвесок с синими и красными кисточками, где по одному моему слову тебя готовы проткнуть двадцать стальных лезвий, — здесь тебе придется мне подчиняться… Так что выбирай. Встань и уходи, чтобы никогда не возвращаться, — или обещай мне послужить и выполнить одно небольшое поручение, после чего я стану твоей со всем пылом безудержной страсти.
Лианэ сидел, напряженно выпрямившись. Странное создание, эта золотистая ведьма! Тем не менее ради ее благосклонности стоило немного потрудиться — в конечном счете, так или иначе, она дорого заплатит за свою дерзость!
— Что ж, хорошо! — бесцветным тоном ответил он. — Я тебе послужу. Чего ты хочешь? Драгоценностей? Я могу задушить тебя жемчугом и ослепить алмазами. У меня есть два изумруда, каждый величиной с кулак, — это не камни, а зеленые океаны, в которых тонет взор, вечно блуждающий в лабиринте граней зеленых призм…
— Нет, самоцветы мне не нужны.
— Может быть, у тебя есть враг? Тогда все очень просто. Ради тебя Лианэ прикончит десятерых. Два шага вперед, выпад — вот так! — Лианэ вскочил и выбросил руку вперед жестом заправского фехтовальщика. — И души воспаряют к небу, дрожа и покачиваясь, как пузырьки в бокале шипучего вина.
— Нет, мне не нужны убийства.
Лианэ снова присел и нахмурился:
— Чего же ты хочешь?
Ведьма отошла в глубину хижины и отодвинула штору. За ней висел расшитый золотом гобелен, изображавший обширную долину, окаймленную двумя крутыми горными склонами; мирная река текла по долине мимо небольшого тихого селения и пропадала в роще. Река, горы и деревья — все было вышито золотом настолько богатых, контрастных и тонких оттенков, что настенный ковер выглядел как многоцветный пейзаж. Но верхняя половина пейзажа отсутствовала — кто-то грубо отрезал ее ножом или отсек ударом сабли.
Лианэ был очарован:
— Мастерская работа, шедевр…
— Здесь изображена очарованная долина Аривенты, — сказала Лит. — Другую половину у меня похитили, и я хотела бы, чтобы ты ее вернул.
— Где другая половина? — поинтересовался Лианэ. — И кто совершил такое святотатство?
Теперь ведьма внимательно наблюдала за разбойником:
— Ты когда-нибудь слышал о Чуне? О Чуне Неизбежном?
Лианэ задумался:
— Нет.
— Чун украл половину ковра и повесил ее в мраморном зале, в развалинах к северу от Кайина.
— Ха! — хмыкнул Лианэ.
— Мраморный зал Чуна — за Площадью Шорохов. Перед входом — покосившаяся колонна с черным медальоном, изображающим феникса и двуглавую ящерицу.
— Пора идти! — Лианэ поднялся. — Один день до Кайина, второй день займет похищение ковра, еще один день — и я вернусь. Три дня.
Лит проводила его до выхода.
— Берегись Чуна Неизбежного! — прошептала она.
Посвистывая, Лианэ пустился в путь — красное перо покачивалось на его зеленой остроконечной шляпе. Лит смотрела ему вслед, после чего повернулась и подошла к сияющему гобелену.
— Золотая Аривента! — тихо сказала она. — Сердце мое сжимается и болит: когда я увижу тебя снова?
Дерна плещется в теснинах резвее Скаума, своей полноводной южной сестры. Скаум степенно струится по широкой долине, пылающей красновато-лиловыми кронами цветущих конских каштанов, почти скрывающих белесые и серые остатки крепостных стен, тогда как Дерна прорубила обрывистый каньон, обступивший ее утесами с лесистыми вершинами.