Кэрин удивлёно смотрела на меня и долго ничего не говорила. А я слушал топот конских копыт, зная, какой вопрос задаст девица.
– Чем же тебя прогневал Танкрас? Почему ты так хочешь его убить? Из-за семьи?
– Да, Кэрин, – мой голос показался мне почти старческим, – Я хочу мести. Он убил брата, задушил мать и остался безнаказанным. – Обнажил я злобу и великую ненависть к отцу, – Никто: ни боги, ни люди не покарали его. И лишь я остался со свербящей и жмущей сердце печалью и одиночеством.
Наверно, голос мой звучал слишком свирепо и злостно, потому что Кэрин немного испугалась, что читалось по её напряжённому лицу.
– У тебя в глазах огонь полыхает, как в горне кузницы, – тихо произнесла она.
– Или, как в адской темнице! – весело отозвался Олоф.
Я рассмеялся, гнев утих и, смягчившись, перешёл в отвращение.
– Так зачем же мы скачем к вардокам, и почему за нами гонится королевская стража? – Кэрин всё не унималась.
– Они хотят поймать меня и вернуть в Танград. Но наша цель в другом.
– Сейчас в Танграде не больше тысячи воинов, – начал я, – это королевская стража. Армия Танкраса сейчас в Хервинленде, пьёт во славу победы и молит Удора, чтобы он даровал им победы и в других сражениях.
– Вся армия вардоков сейчас находится вместе с войском варваров, – подлил масла в огонь подъехавший к нам Олоф, – поэтому на их поддержку рассчитывать не стоит. Счастьем будет, если правители вардоков согласятся отправить с нами отряд, другой.
– Пока город будет пуст, мы вторгнемся в него и убьём отца… Танкраса, – сказал я, – Жители города, крестьяне, беднота и даже вельможи – все ополчились против короля, поэтому свободный проход по городу нам гарантирован.
– Но почему же вы сразу не попытались поднять народ королевства на восстание. Почему не помогли Эльду?
– Потому что люди ещё не готовы. В них ещё не зародилась сила и сплочённость, – ответил Олоф, – Каждый жмётся в своей хижине, боясь высунуть носа. Но все слишком горды, чтобы признать, что им нужна помощь, сплотиться во имя свержения зла. Люди ещё не готовы к этому. Но когда они увидят нового их правителя, способного разогнать тьму, увидят сильнейшую армию за его спиной, тогда окрепнет их дух, и восстанут они.
– И поэтому мы едем к вардокам за помощью и советом.
– А если вожди вардоков откажутся помогать? Испугаются гнева Танкраса и обернут свои силы против нас? Что тогда, Радагас? – спросила Кэрин.
– Тогда мы объявим им войну, – жёстко отрезал я, – Если вардоки отступят, их ждёт смерть от моих рук.
Вечером, остановившись на ночлег, мы развели костёр. Погони не было (видимо заботливому отцу Танкрасу не было дела до ухода сына), поэтому опасаться, что кто-нибудь заметит костёр, было не зачем. В этих диких и недружелюбных к путнику местах не водилось разбойников, которые грабили торговцев. Они наживались на южной дороге. Звери и чудовища тоже сторонились гор, каждый раз при извержении Эндреведа и Эмну рыча и скалясь в южных голых лесах.
– Зачем ты спас меня? – спросила Кэрин, когда я натачивал свой меч, сидя у костра и смотря, как мгла окутывает долину Кряжа.
– А я ведь хотел тебя сдать стражникам у той гильотины. Потому что сразу понял, что ты тоже была из тех, кто покушался на отца.
– Почему же не отдал на растерзание охранникам? – в её голосе чувствовалось уважение.
– Потому что понял, что мы боремся за одно дело. А союзники мне нужны…
– Но тогда ты должен был встать плечом к плечу со мной и спасти Эльда и Ульфа!
– Я не мог. Нас бы убили. Но не в этом главная причина, – я умолк. Но внутренняя сила взяла вверх, и я продолжал откровение, – я испугался, что впаду в немилость отца. Если бы я убил стражу… я боялся, что он взбесится, и гнев его обернётся на сына. Я его боялся… и сейчас боюсь. Каждый день от розового рассвета до тёмных сумерек он смотрел мне в глаза, он обучал меня, он готовил наследника, свою гордость. Но в тоже время отец бил своё чадо, бил беспощадно в пьяном беспамятстве и на трезвую голову. А я всё терпел и боялся, что один из его булыжных ударов раскроит мне череп. Я боялся… и по сию минуту боюсь его. Но не только это сейчас владеет мной. Злость переполняет моё сердце, а крики брата и матери рвут душу!
Я посмотрел в глаза Кэрин. Такие добрые и понимающие глаза, сейчас казалось, что мы единое целое с одной единой и страшной судьбой.
Олоф распряг коней и лёг спать. Вскоре его примеру последовала и Кэрин.
В ночной тиши, лишь слышались потрескивания костра, вой жутких зверей, бродящих на юге и лязг железа о точильный камень.
Я сидел на посту, вслушиваясь в звуки ночи и смотря в непроглядную сжимающую тьму, из которой языки пламени выхватывали, то ветки деревьев, усыпанные пеплом, то холодные чёрные силуэты скал. Скалы окружали нас с трёх сторон, с четвертой же стороны простиралась долина Чёрного Кряжа, прозванного так из-за Могучих Эмну и Эндреведа.